Кейриния рассмеялась.
— Какой ты сегодня строгий, мой поросенок! Значит, все прошло успешно, и кровь бурлит в тебе? Я хочу это проверить прямо сейчас!
— Кейриния, я не шучу. Выйди и закрой дверь с той стороны.
Что-то в его тоне заставило ее поверить угрозам. Она испуганно перевела взгляд на Ленца, и тот нервно задергал плечом. Что значил этот жест, Лука не понял, но экс-фаворитка низко поклонилась, роняя груди из-под едва запахнутого короткого халата, и, не став ничего поправлять, но горделиво подняв голову, вышла.
Проследив за ней взглядом и убедившись, что дверь закрыта, Лука подошел ближе к лекарю. На лице Ленца играла широкая счастливая улыбка.
— Вы и правда изменились, мой повелитель… Похоть и низменные удовольствия всегда застили вам глаза.
— Сущность изменила меня, все еще главный имперский медик Ленц. Ничего больше я не желаю так, как процветания Империи и счастья ее граждан!
Лука произнес это искренне, но говорила в нем доставшаяся по наследству сущность Эска или собственное врожденное чувство справедливости — он и сам не знал, воспринимая все как собственное «я».
Ленц скользнул с кушетки на пол, упал на колени и, подняв голову, горячо зашептал:
— Я вам безоговорочно верю, повелитель! — Он указал пальцем на дверь. — Только что я увидел самое явственное доказательство благословенным переменам!
* * *
Рамо воспитала улица. В пятнадцать, не выдержав тупой и изнурительной крестьянской работы на полях барона, он сбежал в город.
Сколько себя помнил, зарабатывал на жизнь воровством, специализируясь на особенно ненавидимой понаехавшей деревенщине, чьи повозки обкрадывал. В мешках могло попасться что угодно: картофель, маниока, сено, а как-то ему не повезло вляпаться в навоз, но парень не жаловался.
За счет этого нехитрого, но стабильного заработка Рамо более-менее поднялся, а когда подвернулась пара дел посерьезнее, смог даже накопить на собственный угол. В те времена он чувствовал себя чуть ли не бароном. Ежедневные гулянки и бесконечная вереница глупых и не очень симпатичных, но зато доступных женщин.
Но воровская жизнь хоть и красивая, да недолгая, и однажды их братию схватила стража. Звезды в тот день благоволили Рамо, и ему единственному удалось уйти. Всех остальных отправили отрабатывать ущерб: кого-то в рабство, а большинство в каменоломни. С каторжных работ на рудниках, подхватив проклятие Двурогого, не возвращался никто, и мысленно Рамо похоронил подельников.
Практически месяц он скитался и прятался по окраинам, боясь совать нос в людную часть города. Ему все казалось, что бывшие «друзья» всенепременно донесут, и дома его будет ждать стража. Шло время, пару раз он даже натыкался на патрули, но те интереса к его жалкой персоне не проявляли.
С тех пор прошел почти год. Жить в постоянном страхе, оглядываясь и перебиваясь сворованными крестьянскими торбами, ему осточертело. Рамо знал, что его предназначение в этой жизни куда выше, чем быть «торбовщиком». Провожая богатеев завистливым взглядом, он каждый раз представлял на их месте себя.
А с месяц назад он появился на пороге Бахрома, подручного одного из воровских капитанов Отолика. Попасть в ряды «элиты» с улицы, а Отолик считался правой рукой главы преступного мира Игната Свирепого, было невозможно. Требовалось проявить себя, привлечь внимание того же Бахрома, иначе так и проходишь всю жизнь в торбовщиках. Но за прошедший месяц Рамо так и не удалось этого сделать.
Его барак находился в районе пристани, и соседями были в основном портовые грузчики да моряки. Всем в бараке было друг на друга глубоко наплевать, счастливые обладатели жилья появлялись на пороге своего дома с завидным непостоянством и в различной степени нетрезвости. Случались и совместные попойки, на которых соседи, бывало, впервые видели друг друга в лицо. Но всенепременно каждая пьянка заканчивалась мордобоем, а после всеобщим братанием.
Вчерашнее дело, на подготовку которого он убил целую неделю, с треском провалилось. Рамо, как и полагается, залил накануне горе огненной водой. С утра же, проснувшись с квадратной головой и вкусом кошачьего дерьма во рту, был не в лучшем расположении духа.
Денег в кармане на поправку здоровья не было ни гроша, что настроения, естественно, не улучшало.
Когда же на пороге его каморки нарисовалась эта неуемная сиськастая Ирма, мужчина даже зло сплюнул от отчаяния. Еще с лучших времен он был завсегдатаем в трактире Неманьи. Там он и познакомился с безотказной подавальщицей. Однажды та хотела его вышвырнуть на улицу за пьяный галдеж, да пожалела и пригрела несчастного, а заодно и обобрала как липку.
И вот сейчас явилась к нему сама. Видимо, у бабы совсем дела туги, если не придумала, куда еще можно сплавить эту явно недешевую вещицу. Чувствуя его настроение, Ирма занервничала и, закусив губу, спросила:
— Ну и? Берешь?
Он проигнорировал ее вопрос, лихорадочно перебирая варианты. Куда слить подсвечник, было понятно, но от того, у кого девчонка его украла, зависело, как Рамо будет действовать. Он научился использовать любые шансы, и сейчас чутье ему подсказывало — его шанс не в продаже краденого.
— Где ты это взяла? — обратился Рамо напрямую к Коре.
— Где взяла, там больше нет! — начала дерзить девочка, повторив слова старшей подруги и нервно переминаясь с ноги на ногу. — Если нравится — давай деньги, и мы пошли!
— Прикуси язык, сиповка, пока я тебя этой бандурой по голове не приложил! — рявкнул Рамо.
Из коридора начали доноситься звуки приближающейся драки. Рамо резко поднялся:
— Клянусь сияющим болтом Двурогого, нужно валить отсюда, пока нам всем по рогам не настучали!
Вместе с Ирмой и дерзкой девчонкой он без приключений выбрался из опасного района, нацепив самое зверское выражение лица, какое мог. Что делать с маленькой воровкой, он уже понял.
Престижный квартал, в котором находился дом Бахрома, располагался, как ни странно, совсем недалеко. Соседство, конечно, сомнительное, но дом с видом на море считался достойным приобретением, и земля здесь дорожала с каждым днем.
Было удивительно наблюдать, как грязные, залитые помоями улицы с каждым шагом волшебным образом преображались в образцово-показательную мостовую. По бокам вырастали новые богатые дома, окруженные деревьями и цветами, а их резные высокие ограды поражали причудливостью и оригинальностью изгибов.
Девушки глазели по сторонам и вовсю крутили головами. Мелкая с долей страха — ей всюду мерещилась стража. Ирма же с немым обожанием в глазах: жизнь в роскошном доме, как она не раз признавалась Рамо, — это все, о чем она только могла мечтать.
Он же не видел окружающего великолепия, да и стражи бояться устал. Мужчина споро и уверенно шагал к единственной цели. Его сознание ликовало, рисуя картины одну радужнее другой. Если дело выгорит, и вещь в его руках действительно стоящая, то это реальный шанс зацепиться!
