— Про титьку. Хочешь сказать, что у его императорского величества большая грудь? Ты на что намекаешь, сучье рыло? Батя твой в гробу сейчас со стыда переворачивается!
— Да я не про то совсем... — стушевался парень. — Я к тому, что Игнат имеет основания полагать, что затеянный его величеством вызов не что иное, как профанация, направленная на то, чтобы его, Игната, изловить, а коли тот откажется, ударить по его это... как его... весу! Престижу, то бишь.
— Это его слова или ты сейчас своими домыслами делишься? — поинтересовался Маджуро. — Ну, про авторитет и мои коварные планы?
— Своими, — признался Куница.
— Тогда я скажу, что ты неправ. Я не вижу смысла ловить Игната, потому что вместо него придет другой Игнат. Пусть не Свирепый, а Жестокий или Добрый, не суть. Ничего не изменится, ваша братия все так же будет мешать мне и моим людям строить достойное государство и готовиться к войне. Вы саботируете строительные работы, запугиваете мастеровых, угрожаете моим советникам. Я долго спал, Куница, отдав управление страной в руки бесчестных и вороватых людей, но теперь проснулся. Я знаю, что крыс, тараканов и чинилий не искоренить, но не хочу, чтобы они чувствовали себя в городе, основанном моим предком, как дома. Хозяевами! — Маджуро бешено посмотрел на посланника Игната, и тот невольно отступил под таким напором. — Устрой мне встречу со своим боссом, главной крысой!
— Ваше величество! — не сдержался Гектор. — Не вздумайте!
— Я буду один, — уже сдержанно сказал Маджуро. — Если и тогда твой босс откажется, я клянусь, о его трусости узнает каждый житель Империи!
— Я вернусь за вами в полночь, ваше величество, — невозмутимо произнес Куница. — Он не откажется.
* * *
Кроме Гектора, единственным человеком, узнавшим об очередной авантюре императора, стала Гердиния. Но вопреки опасениям Луки, она не стала его отговаривать. Напротив, посмотрела с гордостью, чмокнула в щеку и пожелала успеха.
К полуночи, усыпив Кейринию, он выбрался через окно кабинета Гектора к ожидавшей его со стороны моря карете. Та была пуста, не считая Куницы, правящего лошадьми. Император с советником забрались внутрь, и карета тронулась, докатив их до дворцовых ворот.
— Повелитель, разрешите...
— Нет, Гектор, — твердо сказал Маджуро. — Не хочу подвергать тебя риску.
— Удачи, повелитель! — Гектор стукнул себя кулаком в грудь. — Да пребудет с вами сила Пресвятой матери!
Они оставили Колота у ворот, и Куница погнал лошадей на встречу с главами преступного мира. Ехали быстро, но все равно поездка выдалась долгой: через весь город, мимо элитных районов, через Торговую площадь, Охотный ряд и лавки городских ремесленников; через нищие кварталы, где Кунице пришлось орудовать как кнутом, так и словом, выкрикивая грозные прозвища авторитетных бандитов и распугивая местную шпану и оборванцев, решивших поинтересоваться содержимым кареты и прощупать карманы пассажиров.
Вопреки уговорам Гектора, император оделся по-простому. Заурядные штаны, рубаха и плотный кожаный плащ с капюшоном. Он не взял с собой даже кинжала, настойчиво пихаемого ему Колотом.
За весь путь Куница не проронил ни слова в адрес императора. Молчал и Маджуро, занятый тем, что в который раз проверял созданные метаморфизмом усиления, моделируя в уме самые разные опасные ситуации.
Кости, кожный покров, стенки сосудов — все было усилено. Даже вне боевой формы каждый важный орган был защищен жировой прослойкой и хромированной сталью, армированной титаном, чудом найденным в хирургических инструментах Ленца. Пронзить императора не смог бы ни один человек никаким видом холодного оружия. Сила Пресвятой матери берегла Маджуро, как думали приближенные Ленц, Гектор и Хастиг, но на деле сила была не мистической, а вполне реальной. Разве что из другого мира.
Маджуро похудел. Он все еще считался толстым, и лишнего веса в нем все так же было прилично, но около двадцати килограммов наиболее вредного висцерального жира метаморфизм переработал. Это ничто в сравнении с тем центнером, который еще оставался, но все же прогресс наметился. Императору даже стало легче ходить.
Недаром первым, что усилил метаморфизм, стали колени и позвоночник, чтобы улучшить осанку и не гробить огромной нагрузкой связки и суставы. Наращенная мышечная масса позволяла держать спину прямо в любой ситуации, а окрепшие руки первой заметила Кейриния, когда в постельных играх император начал легко поднимать девушку и держать на весу сколь угодно долго.
Да, он стал настоящим мужчиной. В ночь после церемония награждения Ядугары, когда Кейриния с Корой вернулись из торговых рядов, чтобы похвалиться покупками, он чувствовал себя безумно уставшим. Кора, поняв, что между братом и ее новой подружкой что-то намечается, деликатно попросила:
— Ваше величество, позвольте мне удалиться на отдых. Первый день во дворце, столько впечатлений! Я очень устала!
— Да, конечно, Кора, иди отдыхай, — разрешил Маджуро.
Оставшись с Кейринией наедине, он почувствовал, как от желания у него перехватывает дыхание. Фаворитка, по какой-то причине смыв с себя всю косметику, выглядела такой невинной и чистой, что пляшущие в ее глазах дьяволята придали ему решимости. Он схватил ее за руку и, ничего не говоря, повел в спальню. А потом весь мир исчез, оставив после себя только прекрасное, податливое и жаркое девичье тело. Кейриния знала и умела в сексе все, угадывая промелькнувшие желания Луки в одно мгновение и с блеском доказывая, что не только за красоту стала первой фавориткой настоящего Маджуро.
С незаметно пришедшим рассветом, чувствуя, как в душе что-то поет, он осознал, что открыл для себя занятие настолько прекрасное и волшебное, что хотя бы только ради этого стоит жить. С тех пор, имея все возможности обладать любой женщиной Империи, он все равно желал только одну женщину. Кейринию.
Парадоксально, но при всем этом он прекрасно осознавал, что хоть и испытывает к фаворитке очень теплые и нежные чувства, однако не любит и лишь с благодарностью принимает…
— Приехали, ваше величество.
Маджуро, погруженный в свои мысли, осознал, что они остановились у побережья — возле скалы, хищным саблевидным клыком выпирающей из череды горных пиков за городом. У входа маячила неясная тень с факелом в руках. Она сделала шаг вперед, и огонь осветил обезображенное старческое лицо, изуродованное ужасным шрамом. Редкие седые волосы трепал свежий ветер с моря.
— Меня зовут Лоу, — надтреснутым голосом представился старик. — Сразу предупреждаю, подобных мест у нас много. После этой встречи оно использоваться не будет, поэтому, если планируете вернуться со стражей, забудьте.
Лоу повел Маджуро вглубь пещеры к узкому проходу, заваленному камнями. Свистнул. В ответ раздалась соловьиная трель, послышался стон натянувшейся лебедки и скрип колеса. Камни — или бутафория, их изображавшая, — поднялись вместе с ранее незаметной платформой в воздух на метр и зависли.
