— Я, Маджуро, именуемый Четвертым, владыка всего мира, выбранный Пресвятой матерью защитником всех людей и всего живого мира, кровь от крови основателя Империи Маджуро Первого, Победителя! Я вызываю всех четверых, а кто отважится первым, пусть решают сами!
Глава 40. Круг капитанов
После короткого замешательства горластая толпа затряслась от хохота. Она шумела, и в этом оглушительном гомоне, эхом отражавшемся от сводов пещеры, было все: крики бесстыдных женщин, брань кровожадных мужчин, визгливый смех, безумный рев, необузданное ржание и глумящееся блеяние. Какофоническая музыка вакханалии и вседозволенности.
Самые большие остряки хлопали в ладоши, кричали «бис» и убеждали «его поросячье величество» продолжать в том же духе. Орава и не думала замолкать, но Маджуро это вовсе не мешало, а смутить его стало невозможно — с таким-то наследием странника по десяткам миров! Ко всему прочему, с некоторого времени у него проявился зычный, хорошо поставленный голос, и Маджуро умело им пользовался.
— Похоже, твои капитаны наложили в штаны, Игнат! — перебивая рев толпы, крикнул он. — Так?
В ожидании продолжения зрелища народ стал умолкать.
— Пожалуй, я приму вызов, — сказал смуглый поджарый мужчина с короткой остроконечной бородкой, когда веселье поутихло.
— Нет! Я первым приму вызов этого мешка с дерьмом! — заорал, выступая вперед, неохватный в плечах татуированный крепыш с мощной шеей. — Выпущу его кишки наружу!
— Охолони, Керкион, — Игнат успокаивающе положил руку на плечо здоровяка. — Первым вызвался Роккан, ему и идти. А теперь все вышли из круга! А вы умолкните! — заорал он, обращаясь к толпе. — Черный Роккан принял вызов Маджуро!
В считаные биения сердца лужа, символизирующая Круг, очистилась от посторонних, и в ее середине остались только двое. Капитан подошел вплотную к Маджуро.
— Чтоб было ясно: чихать я хотел на Игната, братство и весь этот засраный город, — едва слышно прошептал Роккан, медленно выговаривая слова. — Но дело в тебе, император. Ты не выйдешь отсюда живым, даже если одолеешь всех капитанов и Игната в придачу. А я, по правде сказать, воспитывался батенькой в уважении к законному правителю Империи, а потому не собираюсь потакать желанию этих ублюдков. Я спасу тебя, император. Не сопротивляйся, я воткну шпагу так, что ни один важный орган не будет задет. Притворишься мертвым, и я вытащу отсюда твое тело. Перекантуешься, пока все разойдутся, а там отвезу тебя во дворец!
Гектор, давая характеристику на Черного Роккана, упомянул, что тот контролирует верфь, весь побережный промысел, включая ныряльщиков за жемчугом, а также состоит в тесной связи с пиратами Южных островов.
— Хватит шептаться! — раздался голос Игната. — Бейтесь!
Маджуро оттолкнул Роккана так, что тот, потеряв равновесие, чуть не упал.
— Сам притворяйся мертвым! — отозвался он и, не поднимая ног над водой, пошел на противника.
— Как знаешь, вашество, — Роккан, медленно отступая, пожал плечами, извлек шпагу и, разрубая воздух, лихо произвел несколько взмахов. — А ты чего ждешь? Где твое оружие? Доставай свою железяку! Голыми руками собрался биться?
— Мое железо при мне, — ответил Маджуро. — А если что, возьму у тебя.
Он продолжал идти столь уверенно, что Роккан попятился, но потом осознал, что держит в руках шпагу, направленную на безоружного, и сделал выпад, всаживая клинок императору в пузатый живот. Из раны брызнула кровь, и ее капли бурыми хлопьями осели в воде. Пещеру огласили довольные вопли:
— А кровь-то красная! Такая же, как у нас! Так ему! Выпусти из поросенка кровь, Роккан! Порежь на шматки! Вырви ему сердце!
Толпа неистовствовала, празднуя близкую победу над ненавистным идиотом-императором, и только капитан понимал, что что-то не так. Шпага Роккана будто застряла в теле противника.
Маджуро перехватил ее за ограненный клинок, вытянул острие и дернул на себя. Роккан охнул, споткнувшись, — и в этот момент император бросился на него, не выпуская клинка, и ударил капитана головой в лицо. Нос бандита хрустнул, встретившись с укрепленным металлом челом Маджуро, и Роккан пошатнулся, по его подбородку заструилась кровь. Император еще раз дернул за шпагу, размахнулся правым кулаком по широкой дуге и врезал противнику по шее. Хрипя и задыхаясь, бандит рухнул, и император вырвал шпагу из его рук. Он приготовился проткнуть Роккану глотку, но тот завопил на всю притихшую и шокированную пещеру:
— Пощады! Я сдаюсь! Ваше величество, пощадите! Я признаю поражение и передаю вам свое право на вызов Игната!
Маджуро, кивнув, отвел клинок, и Роккан проворно отполз в сторону, вымазавшись в густой грязи. Со стороны было слышно, как выматерился Игнат:
— Трус! Заячья кровь! Керкион, а ну! Давай ты! Выпусти ему свиные кишки!
Раздвинув зрителей, в Круг, забрызгав нечистой водой окружающих, выскочил здоровяк. Другие капитаны поднялись с камней и пошли следом, остановившись в первом ряду. Маджуро слышал, как хлюпает грязь у них под ногами.
В этих бандитских рожах он вдруг увидел не помеху в управлении Империей, не досадные соринки в механизме производства, а вполне определенных тварей, главная из которых убила его отца, а кто-то из им подобных ограбил мать, пользуясь ее беспомощностью во время болезни.
— Ты меня вызываешь? — сплюнул Керкион, шагая к императору. — Ты? Меня?
В пустых глазах амбала не было никаких чувств. Маджуро вспомнил характеристику, которую давал на него Гектор: «Беспощадный душегуб. Наводит ужас своей якобы неуязвимостью. Берет все, что захочет. Своих людей нет, но ему никто и не нужен. Даже Игнат его остерегается, видя в нем самого явного соперника».
— Это я тя вызываю, слышь, ты, свинячье дерьмо! — распинался Керкион, играя ножом, перекидывая его из руки в руку, подбрасывая и вращая. — Иди сюда, и я твои кишки на кулак намотаю! А может, те сначала в харю наплевать?
— Плюй! — зло оскалил зубы Лука, отбрасывая шпагу. — Я тебя голыми руками порву!
Керкион остановился и действительно набрал воздуха, сложив губы для плевка. Он смотрел в глаза Маджуро, идущего навстречу, и упустил из виду его руки. Это была ошибка. Император, не замедляя шага, молниеносно стукнул его кулаком, усиленным короткими стальными шипами, не замахнувшись, лишь слегка согнув колени. Ударил прямо по кривящемуся рту. Губы амбала лопнули, словно раздавленные трупные гусеницы.
