— И что, разбежимся по разным трибунам как тараканы? — недовольно буркнул Орх, вожак одной мелкой банды.
Броско мгновенно оказался перед ним, стиснул огромной дланью горло Орха и вбил того в стену.
— Приказы Игната не обсуждаются! — прошипел он. — Мои приказы не обсуждаются! У тебя с этим какие-то проблемы, Орх?
— Отпусти, Броско... — захрипел тот. — Просто разве не надежнее всем нашим держаться вместе?
Он примиряюще поднял руки, и Броско отпустил. Орх закашлялся.
— Вместе? — язвительно спросил пес. — Ты голыми руками драться собрался? Или тем перочинным ножиком, что привязал к лодыжке?
— Я все-таки не понимаю... — задумчиво протянул Зарам, трусоватый, но психопатичный вор и грабитель. — Броско, на хера нам вообще там светиться? Понятно, что Игнат порвет императора, ну и все на том. Чего дальше-то?
— Дальше не твоего ума дела! — рявкнул Броско. — Приказы получите от командира каждой группы!
Куница знал, что это будут за приказы. Сразу после победы на Арене босс планировал захватить власть в городе и передать ее Рецинию. Этот уговор возвысит всех капитанов и атаманов, сам Игнат станет императорским советником, а потом вместе со своими псами возглавит городскую стражу. От одной этой мысли Куницу передернуло. В том, что Игнат наведет порядок, он не сомневался, но какой это будет «порядок», он знал слишком хорошо.
Псы формировали силовое звено в подпольной империи Свирепого, и каждый из них в прошлом был сильным гладиатором. Игнат продолжал подозревать, что сделанный вызов — не что иное, как коварная ловушка, и предусмотрел план действий на этот случай. Если стража заблокирует выходы из Арены, то практически весь преступный мир, все авторитетные люди окажутся взаперти и в полной беспомощности, потому что с оружием внутрь не пропустят. Что уж говорить о рыбке помельче: «торбовщиках», крадущих мешки у крестьян на рынке, «рыболовах», срезающих багаж с экипажей, чердачных «голубятниках», прочих «халтурщиках», «понтщиках», «ширмачах» и «хипесниках». Последние работали в связке с полюбовницами-проститутками, обкрадывая пыхтящего в процессе клиента, и ничего, кроме брезгливости и презрения, к ним Куница не испытывал.
Но в том-то и дело, что эти выскользнут без осложнений, так как в лицо их мало кто знает. Другое дело — лидеры: капитаны, атаманы и бригадиры, такие, как сам Куница или тот же «пес» Бродяга, — на каждого у дяди Колота, то есть императорского советника Гектора, найдется досье. И Кейн, получивший прозвище «Куница» еще ребенком за ловкость, изворотливость и дикую ярость в уличных драках, ценил то, что Гектор не требовал от сына погибшего друга выдавать все известное. Оба понимали, что после такого Кейну не жить. Да и не стал бы он ничего рассказывать, и, выведывая подобное, бывший капитан дворцовой стражи потерял бы доверие подопечного.
«Воры, грабители и убийцы будут всегда и при любой власти, — говорил Гектор. — Такова человеческая природа. Но я хочу, чтобы в Империи каждый преступник, делая выбор, осознанно шел на риск, зная, что наказание рано или поздно его настигнет».
Куница был с ним полностью согласен. Слабая власть развращает не только тех, кто у придворной кормушки, но и обычных людей. Зачем какому-то работяге за пару серебряных монет вкалывать на кого-то неделю от зари до зари, если он может пойти с парочкой крепких ребят на ночную улицу и отобрать столько же у другого работяги? Закон в Империи был суров, но его исполнение ухудшилось с приходом на трон Маджуро Четвертого.
Не в одночасье, но в течение последних лет, когда люди поняли, что могут безнаказанно совершать преступления, началась анархия. Оказалось, что и риска-то большого нет, потому что даже если тебя схватят за руку, всегда можно договориться со стражей, а если дойдет до тюрьмы — то и с судьей. Рыночные торговцы поголовно начали, сначала осторожно, а потом все больше наглея, обвешивать и обсчитывать, лавочники — подсовывать гнилой товар, владельцы питейных заведений разбавлять водой крепленое вино и пиво. Двурогий будто выбрался из бездны и воцарил свой закон. А вскоре в столице стало небезопасно даже днем.
Купцы и торговцы наловчились собирать огромные караваны, в складчину нанимая не меньше сотни охранников, даже простой люд уже не рисковал путешествовать по Империи в одиночку.
А потом объявился Игнат, раздосадованный провалом открытой им бойцовой школы. Вместе с несколькими друзьями, такими же, как он, бывшими гладиаторами, он сколотил банду.
После ведьминого часа, разобравшись с охраной, они проникали к кому-то из богатеев и угрозами вызнавали у разбуженного худшим кошмаром хозяина дома, где спрятаны ценности. Первые успехи опьянили, и бандиты стали не только угрожать, но и претворять свои угрозы в жизнь: насиловали дочерей и жен, резали глотки и наводили ужас на весь город, оставляя после себя выписанные кровью метки — восьмиугольный щит с вписанной в него восьмиугольной звездой.
Награбленное щедро растрачивалось по самым дорогим заведениям столицы, а о кутежах банды пошли легенды. Куражась, Игнат раздавал золото направо и налево, чем приобрел себе репутацию благородного грабителя — защитника бедняков. Но в этом было больше вымысла, чем правды, — Куница знал это не понаслышке. Сам был свидетелем того, как Игнат угощал весь трактир — и это запомнили, а потом не заплатил.
— А деньги? — робко спросил владелец трактира, догнав бандитов у порога.
Игнат помолчал, придавливая тяжелым взглядом обливавшегося потом трактирщика, а затем спросил:
— Что за красавица за стойкой? Твоя дочь?
Тот, судорожно сглотнув и теребя в руках полу фартука, кивнул.
— Как звать?
— Ариадна... — пролепетал трактирщик.
— Береги Ариадну, трактирщик, — холодно посоветовал Игнат. — Ты меня понял?
Отец Ариадны закивал так часто, что потерял кепку, но его понятливость не уберегла ни его, ни дочь. Несколько ночей подряд бандиты пользовались гостеприимством кабатчика, а потом в пьяном угаре изнасиловали девушку на глазах у отца. Тот в праведном гневе схватился за кочергу, но получил кинжал под ребро. В итоге сожгли заведение.
Свирепость Игната и его банды всколыхнула весь преступный мир. Капитаны призвали беспредельщика к ответу. На глазах у собравшихся лидеров банд Игнат победил каждого: одного за другим. И по их же законам возглавил преступный мир. Куница, уже тогда набравший авторитет как смекалистый, удачливый и бесстрашный вор, видел это своими глазами.
Ночные поединки Маджуро могли впечатлить кого угодно, но не Игната и его псов. Проигравших капитанов подвела самонадеянность, они забыли, что императора с самого детства заставляли учиться боевым искусствам: кулачному бою, фехтованию, борьбе. Он мог разжиреть и потерять форму, но не вколоченные в голову за десять лет ежедневных тренировок навыки. И Маджуро это доказал.
Теперь же изнеженному императору предстоял бой не на жизнь, а на смерть с самим Игнатом, победителем Игр и абсолютным чемпионом Арены. Шансов у него не было, и эта мысль почему-то расстраивала Куницу. Ему понравился Маджуро: и тем, что не кичился происхождением, и тем, как просто с ним общался, и как не побоялся прийти один в логово врага.
