Ответ пришел сразу — хотя на другой стороне света время шло к полуночи, Тираний подтвердил сеанс связи. Через три секунды их соединили.
— Говори, Тони! — приказал Тираний, не затрачивая время на излишние церемонии.
— Мне нужно подтверждение, Первый, — Антоний сразу перешел к делу. — С отчетами наши аналитики ознакомились, вердикт выдали — мое предложение признано целесообразным. Прошу вашего личного подтверждения.
— Все не так однозначно, Тони, — покачал головой глава семьи Кросс. — Оно было целесообразно полгода назад, однако сейчас, по моим данным, ситуация стабилизируется и текущий руководитель справляется. Вернее, справится, если одолеет конкурента.
— Это значит «нет»?
— Это значит «поступай, как считаешь нужным». Ты на месте, тебе виднее. Под твою ответственность!
— Принято, дядя.
Связь прервалась, не дав Антонию даже попрощаться. Глава Кроссов был очень занятым человеком, а Съяр не самым прибыльным направлением для семьи. Что ж, ладно.
Придется слетать на Север. Если поспешить, то к вечеру можно успеть вернуться. Антоний окинул взглядом арсенал и остановился на компактном одноразовом генераторе стазис-поля, больше смахивающем на конусообразный синий кристалл. Что-то смертоноснее выдавать дикарям-северянам чревато, а эта штука после применения просто рассыплется в пыль.
* * *
Сойдя на берег, Лука на минуту остановился, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов. Отец был прав, на севере Империи дивно дышится. Пахло сосновой хвоей и соленым морем, и это были единственные нотки в кристально прозрачном студеном воздухе.
Его люди занимались разгрузкой багажа, выводили лошадей, а он неподвижно стоял в окружении близких и свободно дышал. Ему хотелось мира — для страны, для себя, для матери с сестрой. До этого оставался заключительный шаг — склонить на свою сторону северян и дать бой Рецинию. Он вообще планировал обойтись без крови, если удастся скрытно проникнуть в лагерь брата и отправить его в длительную спячку.
В итоге вместе с ним поехали Кора, Куница и Гердиния, если не считать трех десятков гвардейцев Гектора и команды матросов.
Первый советник все-таки убедила Маджуро взять ее с собой. Причиной тому послужили не только разумные доводы, что в переговорах с северянами не помешает женская улыбка и знание цифр всех процессов, что происходят в жизни Империи, без чего сложно быть убедительным, но и расставание с Кейринией.
С каждым днем их отношений Лука понимал, что какой бы милой и обольстительной ни была фаворитка, ему с ней неинтересно. Если убрать секс, то ничего не останется. В свою очередь, долгие разговоры с бывшим секретарем, а ныне первым советником Гердинией Кросс привели к тому, что Лука начал смотреть на нее другими глазами. Он разглядел и острый ум, и чувство юмора, и уникальный цвет прекрасных синих с фиолетовым отливом очей. Что уж говорить о ее идеальной фигуре в свете знания того, кто она есть на самом деле? Ракант. Человек с совершенными генами.
И даже разница в возрасте не смущала императора. Его биологические лета остались в прошлом, под грузом тысячелетий наследия Эска'Онегута и десятилетий тела Маджуро.
Кроме того, Гердиния, в отличие от Кейринии, любила его. Пусть ее любовь была инициирована сексуальным магнетизмом, но тот эффект давно развеялся, уступив место настоящим чувствам. Луку сдерживало только то, что Гердиния была несвободна. Он с радостью проводил с ней время, но не допускал даже мысли, чтобы произошло нечто большее, в первую очередь, чтобы не принести проблем самой женщине.
Так что, когда Кейриния, потупив глаза, попросила императора разрешить ей выйти замуж за одного успешного и смазливого рейка, Маджуро дал добро.
А заодно снял бремя статуса фаворитки и с Коры, правда, это случилось уже в пути. Сестренка явилась к нему вместе с Кейном и попросила благословить их отношения. Куница так страшился этого разговора, что, едва император раскрыл рот, в ужасе закрыл глаза, а потом долго пытался обнять необъятное тело повелителя, не в силах сдержать эмоции...
Под руководством Куницы лошадей запрягли в экипажи, погрузили вещи и в окружении конных стражников выдвинулись во владения северных баронов. Команда корабля встала на якорь в ожидании возвращения императора.
Их путь лежал через двадцатикилометровую полосу ничейной земли. Это была и не Пустошь, и не плодородная земля северян — каменистая безжизненная почва с торчащими тут и там скалами. Капитан стражи Тарсон переживал за этот отрезок пути, и не зря, тот действительно выдался опасным.
Сначала их обстреляли в узком ущелье. Легко ранили трех стражников, но удалось отбиться. Дикая банда мутантов-оборванцев насилу унесла ноги от закованных в латы бойцов Гектора, оставляя за собой четырех убитых. Тогда-то Лука в первый раз и увидел мутантов. Чудовищно безобразные существа, в коих угадать человеческие черты было невозможно. У одного из убитых было шесть ног и четыре руки, при этом тело сочилось каким-то гноем, а серповидные когти на пальцах конечностей длиной превышали ладонь взрослого человека.
— Нам повезло, что это обычные мутанты. Видимо, в первом поколении или отверженные, — сказал капитан Тарсон. Сам он был с Севера, за что, собственно, Гектор и направил его руководить охраной императора. — Суперы сюда не суются, им и в Убежище хорошо.
— Суперы? — не понял Маджуро.
— Супермутанты, ваше Величество, — уточнил Тарсон. — Верховные шаманы Пустошей непрерывно делают отбор. Самых мощных и сообразительных скрещивают, те, кто проходят испытания, становятся суперами, а уже из них выбирают, кому верховодить.
«Селекция, — подумал Лука. — Закончу с Рецинием, разберусь с Югом, и надо будет заняться Пустошами. Может, с мутантами все-таки можно жить в мире?»
Пустоши занимали всю центральную часть Империи, врезаясь ядовитыми щупальцами в чистые земли: столичный Запад, плодородный Север и пустынный, но богатый жаркий Юг. Восток Империи зарос непролазными вековечными лесами и не только кишел смертоносными тварями, но и покрывался туманом ядовитых кислотных испарений.
Жить человеку там было невозможно, но на те земли совершали набеги за лесом и особыми плодами тассурийских деревьев, из которых потом гнали дурман. А вот в центре Пустошей не жили даже мутанты. Проклятие Двурогого в Очаге было таким сильным, что даже привычные к нему жители Пустошей гнили заживо, выплевывая разлагающиеся внутренности.
— Ну, это было, когда я был ребенком, — продолжал рассказывать капитан. — Мне отец рассказывал, он как раз в дозоре на границе с Пустошами тогда служил...
Тарсона слушали с интересом. Раненых перевязали, опасный участок почти проехали, а потому просто наслаждались необыкновенным путешествием. Но расслабились преждевременно.
Стрелы оказались отравлены. Уже к вечеру трое раненых забились в лихорадке, пуская бурые пузыри и выблевывая содержимое желудков, после чего один за другим скончались в конвульсиях.
