— Сейчас... — пробормотал он.
Он вернулся к телу Куницы и затащил его в комнату. Пульса не было. Задержав руку на его шее, Маджуро уразумел, что все запасы нано-агентов в теле Куницы иссякли. Мощным импульсом он вогнал в него большую партию регенераторов и попробовал запустить сердце.
— Лука! — истошно, не своим голосом заорала Кора.
Он обернулся и увидел, что Расмус очухался и сверлит его взглядом.
— Где Давен? — спросил барон. — Где мой сын? Что ты с ним сделал, Маджуро?
— За чертой. Он покусился на меня и поплатился за это. Как поплатишься и ты, и твоя...
Барон потянулся в карман, что-то достал и направил на Маджуро. Так и не поняв, что произошло, император повалился на пол, не чувствуя тела. К его удивлению, не отвечала даже способность, словно остался только разум Луки’Онегута, зависший во времени и пространстве.
В глазах отпечаталась картина: барон, тянущий в его сторону руку, и раскрывшая в крике рот Кора. Эта сцена не уходила и не развивалась. Все замерло, будто кто-то остановил время. А в голове крутилась одна и та же мысль, каждый раз воспринимаемая им как свежая. Что у него в руке?
* * *
На рассвете во дворе замка барона Расмуса прямо в грязи и лошадином дерьме валялся бездыханный труп императора, и посмотреть на это собрались все.
Ветер с вершин гор неистово взвыл, закачал метелки трав на островках невытоптанной земли, зашумел в кустах и затрепал флаг с баронским гербом на центральной башне. В выси проносились тучи, подсвеченные утренней зарей, и те из собравшихся, кто не таращился на Маджуро, а поднял голову, задерживали взгляд, завороженные небесной красотой.
Солнце мелькало в облачных разрывах, освещая замок и заливая огненно-кровавым густым светом стены, вырывая из тени груды глядящих в небытие мертвецов с остекленевшими глазами.
Тела убитых гвардейцев, предварительно разув и раздев, сгружали на телеги, чтобы отвезти в Пустоши. Тамошняя живность уже к закату не оставит от них ни косточки.
Рядом с массивной тушей Маджуро связанные по рукам и ногам лежали его близкие: какая-то девка, представленная как фаворитка, жевала тряпку во рту и силилась подползти к другому пережившему ночную бойню — молодому мужчине с едва заметно вздымающейся грудью. Третья — первый советник императора по имени Гердиния — уцелевшим глазом зверем глядела на толпу. Другой ей выбили, когда вязали, — сука слишком упорно сопротивлялась.
Расмус моргнул, убирая слезы. Именно эта придворная змея убила его сына, перерезав ему глотку. Подстилка императора! Единственный остававшийся в живых очевидец потерял обе ноги и ведро крови, но когда брали Гердинию, успел произнести несколько слов: «Давена... она...» Что с ним сейчас, барон не знал, бедолагу отправили к лекарю, но то были мертвому припарки. Не выживет.
Вообще, они потеряли намного больше людей, чем рассчитывали, хотя произошло все в точности так, как говорил призрак. В тот вечер Расмус стоял на балконе замковой башни, покуривая трубку и любуясь полумесяцем, когда рядом раздался голос:
— Маджуро уже выехал к вам, барон.
Вздрогнув, Расмус оглянулся и узнал его в возвышающейся тени. Очертания незваного гостя плыли, будто раскаленный воздух над землей. Барон поначалу даже не стал задумываться, каким образом тот попал на балкон на высоте в десять человеческих ростов, если дверь, ведущая в комнату, заперта.
— Кто ты? — сохраняя самообладание, спокойно спросил барон, но дрогнувший голос выдал его страх.
— Доброжелатель, — мягко ответил тот. — У меня мало времени, а потому слушай внимательно...
Призрачная тень, поняв, что Расмус его боится, дала объяснение, в которое было сложно поверить — якобы сам дух первого императора Ма Джу Ро явился к нему, чтобы призвать сына Империи на службу отчизне. Это не укладывалось в голове, но проще было поверить в духа первого императора, нежели во что-то другое. Например, в то, что призраком обернулся сам Двурогий.
— Император едет на Север. Он будет обещать вам все, что попросите, лишь бы подставить вас под удар южан. Это расколет Империю и начнет гражданскую войну. Брат пойдет на брата, сын на отца — не такого я желал своему народу, — стелящийся мерный голос призрака дрогнул. — Маджуро отошел от заветов своих предков. Убейте отступника и отвезите его Рецинию. Награда будет щедрой...
Напоследок призрак вручил ему странный кристалл, наказав использовать, направив вершиной к трупу императора:
— Тело сгниет раньше, чем вы достигнете лагеря южан. Рециний может не поверить в то, что труп принадлежит именно Маджуро. Кристалл сохранит тело неизменным.
Не зная, что ответить, барон долго стоял, так и не сумев понять, в какой же момент призрак, только что стоявший рядом, исчез. Слова запали в душу, и когда пришло сообщение о том, что император едет на Север с визитом, он уже все решил.
— Ваша милость... — его мягко тронул за плечо капитан стражи. — Что прикажете делать с пленными?
Барон вздрогнул. Ни один императорский дух, ни одна свара за престол не стоили жизни его сына. Они должны были спать! Уверенный в этом, он потому и отправил сына за императором — риска не было, а дать любимому отпрыску собственноручно убить тирана — сделать мальчика героем. Так он считал. И ошибся.
Но сына уже не вернуть, а задуманное надо довести до конца.
— Девку в клетку. Парня, если не сдохнет, на рудники. Суку, убившую Давена, четвертовать. А заодно и ублюдка Маджуро разделайте.
— Что повезем Рецинию? Голову?
— Голову?
Барон задумался. Использованный в порыве отчаяния кристалл призрака рассыпался в пыль сразу после того, как он убил Маджуро. Везти всю тушу смысла нет — мало того, что она весит немерено, чем будет замедлять барона и его людей на пути в лагерь Рециния, так еще и, вполне вероятно, сгниет. Он принял решение.
— Повезем только руки и голову.
— А если башка разложится?
— Тогда у нас останутся руки.
— Императорский знак? — понимающе спросил капитан. — Золотая руническая вязь, выбитая на его руках?
— Да. Этого хватит для доказательства. А то, что останется от него и той суки, отвезите в Пустоши. И пусть их там сожрут! Я хочу, чтобы от них не осталось даже памяти на этом свете.
* * *
Руки тирану удалось отрубить по плечи, а вот ноги — только по колено. Голову же отсечь не удалось. Ни топор, ни пила не брали даже кожный покров. Люди барона шептали, что император действительно под покровительством Пресвятой матери, и только сам Расмус знал правду — то было действие загадочного бесцветного кристалла.
Казненных отвезли в Пустошь. От тела женщины не осталось ничего, и даже кости нашлось кому разгрызть и переварить.
С трупом мужчины подобный фокус не прошел — зубы и когти обламывались об окоченевшую плоть.
