Тщедушный Балбес, защищавший невинность дочери, обернулся, опустил топор, девочка встала, на вид ей было не больше двенадцати.
— Приведи смотрящего, — обратился Север к нему.
— Так ты здесь главный, — развел руками Балбес.
Швай уже вырубился, но еще дышал, и Север бросил к ногам его обмякшую тушу. Балбес заковылял к харчевне, где визжали и хохотали уже не так яростно, Лука глянул на светлеющий горизонт, обезоружил Швая и веревкой, сдернутой с его же пояса, связал руки у мутанта за спиной. Все это время девочка стояла неподвижно, обхватив себя за плечи.
— Ты можешь идти, Мышка, — сказал Север, не глядя на нее, потому что, стоило бросить взгляд на ее тощее тельце, хотелось размозжить Шваю череп. — То, что произошло, лучше оставить в тайне.
Девочка фыркнула:
— Такое не скроешь, да и всем все равно.
Если в Империи соблюдалась хотя бы видимость благочестия, то тут главенствовали инстинкты и право сильного, так что порядок предстояло наводить очень и очень долго. Сегодня нужно сделать первый шаг, причем обитатели Рванины сами должны вынести приговор Шваю, а тот — попытаться оправдаться.
Вполне уверенно прискакал Дрыга, приполз Паук, пошатываясь, приковылял Йогоро и еще несколько местных. Когда начали собираться мутанты, девочка исчезла как не бывало. Узнав о том, что произошло, мутанты налетели на Швая всей толпой, начали пинать, но Север произнес усиленным голосом:
— Прекратить! Заприте его, завтра в полдень состоится суд.
— Точняк! — проорал Швай. — Я ниче такого не… Ах ты гнида!
— Завтра он должен быть в сознании, — проговорил Север, намекая на то, что не возражает против того, чтоб мутанты немного наказали его сами. — Если сдохнет, судить будут уже вас.
Мутанты поволокли Швая в сторону, противоположную жилищу Севера, а он вернулся в свою постель и проспал почти до обеда. Когда столько всего обрушивается, даже метаморфизм нуждается в отдыхе.
Проснулся от того, что солнце светило в лицо. Сперва он услышал доносящийся со всех сторон храп, сип, свист, потом открыл глаза. В комнате были четыре грубо сколоченные лежанки с матрасами, набитыми чем-то мягким. На кровати, стоявшей рядом с Севером, клокотал Йогоро, обнимая близняшку. Дальше валялся Скю со складчатой толстухой. Последнюю кровать занимал Жаба с четырехгрудой Полли. Причем все девицы были голыми.
Зэ спал прямо на полу, свистя ротовой щелью.
Двор страдал от похмелья: отовсюду доносились стоны, слышалось злобное бормотание, мутанты передвигались, как восставшие мертвецы.
Специально для Швая соорудили позорный столб, вокруг которого кривлялись перекошенные детишки, бросающие в свинорылого мелкие камни и куски дерьма.
Паук образовался будто ниоткуда, ткнул в Севера пальцем и вкрадчиво проговорил:
— Часик в радость, любезный! Уже скоро обед, люди ждут казни.
— Думаешь, его приговорят к смерти?
— Таки да! — радостно закивал Паук. — Много нашей крови выпил.
Север спустился в харчевню, где близняшка, то ли Юла, то ли Ула, с перекошенным после вчерашнего лицом предлагала какое-то мясо. Не уточняя, что это, дабы не портить аппетит, Север позавтракал. Мог бы просто впитать метаморфизмом, но, во-первых, использование способности требовало более ценной неорганической энергии Колеса, а во-вторых, больше времени.
Закончив насыщаться «органическими источниками энергии», он поднялся к столбу.
Толпа сползалась медленно, мутанты напоминали сонных мух перед дождем. Они все время зевали, некоторые не могли стоять и сели. Мутанты из самого первого поглощенного рейда, где верховодил покойный Гекко, явились в полном составе, даже Сахарок нарисовался. Всего собралось больше пятидесяти человек, считая подростков. Среди них, ссутулившись, стояла и заплаканная Мышка.
Север хлопнул в ладоши, чтобы все смолкли и слушали. Сурово оглядев всех, проговорил так громко, чтобы все услышали:
— Жители Рванины! Этой ночью Швай совершил насилие над ребенком! Над кем именно, говорить не буду…
— Да мы знаем, в курсе уже! — выкрикнула Полли. — Мышку он оприходовал, гад, дочь Балбеса! Нормальных баб ему уже мало, на детей потянуло!
— Ну, раз все в курсе… Короче! Швай обесчестил малолетнюю дочь Балбеса… — заговорил он, но его перебил обвиняемый:
— До шо ты мелешь, «обесчестил», она сама жопой крутила, глазки строила! — взвизгнул Швай.
— Неправда, — пискнула Мышка, по местным меркам она была красивой: ну подумаешь, лоб слишком выпуклый, и сквозь жидкие волосенки вены на голове просвечивают, — я ходила в харчевню. Ну, вдруг перепадет чего. Он меня схватил, закрыл рот и… и…
— Достаточно! — Север вскинул руку и посмотрел на Швая. — Что скажешь?
— Не так все было! Она сама…
— Ой, да не звезди, фуфлыжник, — донеслось из толпы, — знаем мы тебя.
Север обратился к собравшимся:
— У кого-то есть слово «за» или «против»?
— У меня! — Паук пополз к Северу, вокруг которого собрались жители, встал на задние конечности, чтоб казаться выше, направил палец на Швая: — Вымогал, запугивал. И в общей сложности нанес ущерба на… — он водрузил на нос треснувшие очки и принялся разворачивать листок, чтобы зачитать цифру, но тут раздался свист, и, видимо, его конкурент крикнул:
— Вот старый крохобор! Свали!
— Да, свали, жлобяра!
Север проговорил:
— Воровство и вымогательство — тоже преступления, и после казни мы пропишем закон относительно того, что делать можно, а чего нельзя, чтобы каждый из вас чувствовал себя в безопасности.
— Включая женщин! — предложила Полли.
— Конечно, — кивнул Север.
Четырехгрудая вышла из толпы с обвинениями, протопала к Шваю и проорала, брызжа слюной, ему в лицо:
— Понял, рыло твое свиное? Спрашивать надо!
— Размечталась! — фыркнул Швай. — Свиноматка!
— Скотина! — оскорбилась Полли и плюнула. — Тьфу на тебя! И еще раз тьфу! А то, понимаешь, зажмет в углу — и попробуй не дай. И задаром, а плохо будешь стараться — поколотит. Хоть бы раз еды принес! Тьфу!
Женщины загомонили — много нашлось обиженных на Швая, — и Север поднял руку, призывая к порядку:
— Достаточно, я понял. Еще обвинения?
Вперед выступила Лесси. Эта мутантка вчера намеревалась драться в Кругу с Севером, но в последний момент отказалась. Девушка не плевалась и не брызгала ядом, говорила холодно, как и подобает бойцу:
— Он беспредельщик. Когда мы стараемся вынести каждого раненого, своих-то бросать негоже, этот, — она указала на Швая, даже не глядя на него, — в спину бьет и оружие забирает.
— Это называется мародерством и должно караться смертью без суда и следствия! Итак, все пострадавшие высказались?
