Агреттон виновато втянул голову в плечи, молча прошел в глубь коридора, с надтреснутым скрипом отворил тяжелую деревянную дверь, взял факел со стены, суперы сделали так же и, переступив порог, перевесили их на стену зала для совещаний.
Здесь имелся массивный стол с облупившимся лаком и разнокалиберные стулья разной степени потертости, но еще не утратившие роскошного вида. Дальше, куда свет факелов попадал плохо, теснились скамьи и стулья попроще, а в кособоком шкафу были выставлены напоказ статуэтки и книги.
Высунувшись в коридор, Агреттон завопил:
— Анетта! У меня совещание! Срочно организуй писаря, воду для гостей и что-нибудь поесть…
— Не надо еды, — рявкнул Север.
— Анетта, на стол не накрывай!
Из коридора донесся сварливый голос:
— Так накрывать или нет? Вода нужна? — Дверь захлопнулась, голос стих.
Когда Агреттон вернулся, суперы стояли по обе стороны двери, Кора сидела рядом с Севером, а по другую его руку ерзал на стуле Хорек, посланник из Империи. Кераттон от беды подальше устроился на другом конце стола, Лофет еще не вернулся.
— Повторю, — проговорил Север обычным голосом, — бояться меня не надо, я забыл все обиды, будем работать на благо сынов и дочерей Пустошей вместе. Но! Если узнаю, что вы злоупотребляете властью… — Север не поленился, взял бронзовую статуэтку кролика и смял ее в шарик.
Кераттон икнул и зажал рот, верховный шаман толкнул его локтем в бок.
— Сперва выслушаю посланника, — сказал Лука, — потом объясню, что происходит. Говори, Хорек.
Сверкнув глазками, малыш затараторил:
— Мой друг Кейн послал меня. Он енто… прознал, что император живой. Сказал ему кто-то, что видели Маджуро в Пустошах, он и загорелся тебя… то есть вас, вашество, найти, проверить, правда ли. Таки да, правда. Я крысоворона отпустил, он передаст им весть. А дела на сам деле у них плохи. Хочет Рециний мутантов извести и готовит поход. Но прежде вроде на северных баронов двинул. Сначала их присмирит, потом на вас попрет. Говорят, сама Пресвятая мать ему помогает, от проклятия защитит. Вот так-то. А на случай, ежели я таки найду вашество, он письмо написал, где все енто поподробнее.
— Спасибо, Хорек. — Север взял скрученный в трубочку листок бумаги.
Посланец часто заморгал, прижал ладонь к груди.
— Вашество, чес слово, два дня бежал, чуть не сожрали, еле добег. Спать хочу, жрать хочу — погибель просто.
— Накормить, — велел Север, и служанка, принесшая кувшин слегка радиоактивной воды, повела Хорька в его покои.
Малой, хоть и был ей по пояс, поглаживал ее выдающуюся задницу и сыпал неуклюжими комплиментами.
— Вы все правильно слышали, — проговорил Север. — Об этом я собирался сообщить завтра утром. Я император Маджуро Четвертый, преданный и выброшенный в Пустоши умирать. Но я, как вы заметили, выжил.
— Воистину, Избранный! — прошептал карлик Кераттон.
— Сам Двурогий… — Агреттон осекся. — Сами небеса велели в таком случае вернуть трон, Избранный!
— Именно, — кивнул Север. — Я намереваюсь вернуть трон. При первой встрече ты, Агреттон, упоминал истребителя Пустошей и Избранного. Я и то и другое. В таком виде, как сейчас, Пустошей больше не будет. У вас полное право жить там, где хотите, хоть здесь, хоть в Империи, хоть в Урсайских джунглях.
— Получается, не врали легенды! — воскликнул верховный шаман убитого божества. Север, он же Маджуро, — Избранный высшими силами для того, чтобы объединить Пустоши и Империю, остановить кровопролитие и сделать так, чтобы мутанты жили в мире и сытости.
— Зришь в корень, шаман. Завтра я объявлю это перед свободным народом Пустошей и продемонстрирую свою силу в полной мере, чтобы ни у кого не осталось сомнений. А сейчас ознакомлюсь с посланием, и, исходя из этого, будем планировать поход на Империю.
В воцарившемся молчании был слышен шелест разворачиваемого листка. Пришел писарь, поставил на стол чернильницу и стопку бумаги, удалился бочком.
Да, это был почерк Кейна. Парень писал, что простой люд голодает, в то время как пришлые южане грабят и чинят беспредел. Генерал Хастиг казнен, остальные ушли в глубокое подполье и окопались в пещерах с разбойниками. Рециний действительно собрал армию, но изможденные солдаты ропщут, все держится на «зажравшихся наемниках-южанах». Потому, видимо, самозванец и решил сперва двинуть на баронов, чтобы солдаты поживились чужим добром, а потом погнать их в Пустоши. Выдвинуться Рециний собирался шестого марта. Дата стояла — первое. Сюда добираться два дня, значит, сегодня третье, и нужно срочно собираться. Но как правильнее поступить: подождать, пока Рециний столкнется с баронами и обе армии истощатся?
Или атаковать на подходах? А может, ударить в тыл во время военных действий? Или вообще договориться с баронами? Голова шла кругом, сейчас ему был необходим опытный советник в лице Теранта-Тангстена.
Но, как ни крути, выдвигаться придется в ближайшее время, нужна провизия хотя бы на первое время, а взять ее можно лишь в одном месте — опустошить склады Двурогого.
Лука в двух словах рассказал, что планирует сделать, и взял Агреттона с собой — показать, как хотя бы добраться до бункера, в остальном живущие там рабыни-работницы разбираются лучше него. Кору он оставлять побоялся, потому что пока не доверял шаманам, да и после всего, что случилось, опасался отпускать девушку от себя — теперь уж точно он сможет ее защитить, случись что.
Сонная и заторможенная, она ожила, воспрянула и защебетала — известие, что Кейн жив, вернуло ей жажду жизни. Похоже, сестренка и правда влюбилась в него.
* * *
Явление Маджуро народу Лука запланировал сразу после рассвета. Он не спал всю ночь, перетаскивая запасы Двурогого в резиденцию шаманов. У Хорваца обнаружились удобнейшие штуки: консервы, железные и стеклянные емкости, где мясо и другие продукты могли храниться годами, — и их было достаточно, чтобы армия продержалась неделю.
Кроме того, были забиты свиньи, кролики и куры — не все, большую часть Север оставил на развод. Чистое мясо и нежнейший белых хлеб, испеченный ночью, он планировал раздавать голодным, а важное дело поручил своему рейду.
После выступления он рассчитывал встретиться с Терантом и разработать план наступления на Империю.
Сейчас же Север парил на железной платформе, которая управлялась железной же штуковиной в виде бумеранга, причем первая повторяла движения второй.
Лобное место было заполнено, ни просвета не осталось, подростки и дети залепили крыши окрестных домов. Людская масса гомонила и колыхалась, внизу проплывали лохматые, лысые, шерстистые макушки. Все головы запрокинулись, как по щелчку, и по Убежищу прокатился вздох.
Платформа плавно опустилась на арену, Лука ступил вниз, прислушался к ощущениям и уловил настороженность толпы с редкими лучами симпатии.
