Блэквуд выудил из пиджака ключ и вставил в замочную скважину.
– В ту пору это было единственное здание на севере и западе острова. Потом вокруг него вырос город, парк. Лондон застроили еще в стародавние времена, а отсюда я мог наблюдать за постепенным рождением мегаполиса. Возводились здания с уже проведенным электричеством, питавшимся от автономных генераторов. Признаться, электричество мне по душе. Пару лет назад дом стал… дайте припомнить слово… кооперативным. Вам понятен этот термин?
– Разумеется.
– А мне нет.
Судя по тону, пробел в знаниях совершенно не тревожил Блэквуда. Он повернул ключ и распахнул дверь. Взору Одессы предстала огромная библиотека. Полки, забитые старинными книгами, непереплетенными манускриптами на старой потрепанной бумаге, фолиантами и папирусными свитками. Настоящие раритеты, преимущественно на латыни и французском. «Ethici philosophi cosmographia». «Mysteriorum liber primus». «Сборник молитв и заклинаний». «De Heptarchia Mystica Collectaneorum».
Распад химических составляющих старинной бумаги наполнял помещение запахом молока, ванили и миндаля.
– Прочесть столько ни одной жизни не хватит, – заметила Одесса, устав задавать вопросы и не получать на них ответа.
Блэквуд не поддался на уловку:
– Библиотека сопровождает меня повсюду.
– Куда, например?
– У меня много домов.
– Допустим… Но как вам удается путешествовать без паспорта?
– Хороший вопрос. С каждым годом это становится все сложнее.
Блэквуд толкнул очередную дверь. Одесса рассчитывала увидеть столовую – неотъемлемую часть роскошных апартаментов, – однако длинный обеденный стол красного дерева, полки и застекленные шкафчики занимали…
– Это еще что? – ахнула Одесса.
– Инструменты.
Первым делом в глаза бросилась религиозная атрибутика. Серебряные, медные и даже инкрустированные драгоценными камнями распятия. Астролябии и компасы. Кубки и канделябры. Порошки в закупоренных стеклянных флаконах, перчатки, шарфы, больше смахивающие на церковное облачение.
– Вы и оружием запаслись, – хмыкнула Одесса, рассматривая кинжалы, зубила, сверла, железные шипы, клинки и деревянные приспособления, предназначенные то ли для средневековых операций, то ли для пыток.
На широкой полке выстроились металлические и тряпичные амулеты, фигурки из камня и резные тотемы; рядом зияли пустыми глазницами черепа.
– Трофеи? – съехидничала Одесса.
– Рабочие инструменты, – парировал Блэквуд. – Пожалуйста, ничего не трогайте.
Он достал черный кожаный чемоданчик и принялся складывать экспонаты в потертое бархатное нутро. Выбор пал на кинжал, причудливое распятие, флакончик с розоватой жидкостью – очевидно, эликсиром.
– Солидная коллекция, – оценила Одесса. – Все это нажито честным трудом или ворованное?
– Предметы, представленные вашему вниманию, я собирал не из прихоти, а по необходимости.
Одесса больше не испытывала нервозности, страх куда-то исчез.
– Сколько вам лет?
Блэквуд замялся, не испытывая ни малейшего желания отвечать.
– А сколько дадите?
Одесса пожала плечами:
– Лет тридцать пять.
– Значит, мне тридцать пять.
Одесса склонилась над набором пишущих принадлежностей в старинной вазе.
– И давно вам стукнуло тридцать пять?
– Вот теперь вы зрите в корень, – похвалил Блэквуд. – Но от ответа, пожалуй, воздержусь.
– Почему?
– Всякий раз, услышав цифру, люди издают отвратительный звук. А конкретнее – хрюкают. Сомнительное удовольствие.
– А вдруг я сумею вас удивить?
Блэквуд выдержал долгую паузу и нехотя произнес:
– Четыреста пятьдесят.
Естественно, Одесса хрюкнула. Блэквуд тяжело вздохнул.
– Почти половина тысячелетия, – резюмировала Одесса. – Есть чем гордиться.
– К сожалению, нет.
– В каком смысле?
– Бессмертие – нелегкая ноша.
По-прежнему стоя спиной к собеседнице, Блэквуд развязал мешочек из телячьей кожи и понюхал содержимое.
– Как такое вообще возможно? – недоумевала Одесса. – Почему вам – человеку – отпущен неимоверно долгий срок?
– Разве не очевидно? Я проклят.
– Прокляты? – переспросила Одесса. – Кем?
– Не «кем», – поправил Блэквуд.
– Хорошо, чем?
– На мне лежит грех. Грех против природы. Началось все с безобидной, как мне казалось, причуды. Спиритический сеанс… воззвание. Однако естественный порядок вещей нарушился. Священное встретилось с мирским. С тех пор я обречен влачить вечное существование.
Одесса приняла к сведению, хотя сути по-прежнему не улавливала.
– Вы вроде работали стряпчим.
– Да, в предместье Лондона. Я пользовался уважением, но звезд с неба не хватал.
– А семья?
– Только жена.
– Не понимаю, как женатого стряпчего угораздило влезть…
– У меня был компаньон… друг… личность уникальная во всех отношениях. Истинный пример для подражания. Человек с большими связями при дворе, который мог значительно поспособствовать моей карьере. Он обладал незаурядным характером и непревзойденным умом. Можно сказать, я целиком попал под его влияние, хотя даже близко не представлял масштабов его устремлений. Жалкий дилетант. Невежда. Любитель, недостойный такой чести. Судите сами: конец шестнадцатого века, скромный адвокат трудится не покладая рук, и вдруг на горизонте возникает великий ученый по имени Джон Ди. Он-то и познакомил меня с загадочным миром магии, в котором я, должен признать, ничего не смыслил. Не понимаю, как он вообще допустил мое присутствие на сеансе.
Одесса медленно нарезала круги вокруг стола с вековыми орудиями.
– И?.. Что случилось потом?
– Баланс сместился. Мы… он… приоткрыл лазейку в наш мир.
– Кому?
– Астральной плоскости. Ди хотел призвать ангела. Увы, этого не произошло.
– А что произошло? – не унималась Одесса.
Блэквуд, не оборачиваясь, вздохнул. То ли устал от навязчивых расспросов, то ли раскаивался в случившемся.
Наконец он повернулся и сунул стопку книг в саквояж.
– Постарайтесь представить многоуровневую вселенную, состоящую из множества астральных миров, которые существуют обособленно друг от друга, за исключением редких отклонений или царства снов.
– Хотите сказать, сны относятся к астралу?
