Потом он вновь появился и сообщил радостно:
– Там дальше есть скала. Я мог бы за нее уцепиться.
– Благодарю, очень за тебя рада, – стараясь скрыть иронию, ответила Чекс.
Они потихоньку пошли дальше и подошли к скале, о которой рассказал Косто.
– Вот и скала, – сказал скелет. – Сейчас я уцеплюсь за нее, а ты меня ударишь, только бей посильнее.
– Но ты же рассыплешься! – в ужасе вскричала Чекс.
– Ничего, мы, скелеты, привычные.
И Чекс с силой ударила его копытом. Прямо в кость бывшей ноги.
Скелет рассыпался, кости взлетели в воздух, но потом случилось что-то странное. Кости не попадали на землю кое-как, а легли очень аккуратно, вытянувшись в лесенку.
– Теперь иди, не бойся, – раздался голос скелета.
Чекс послушно начала подъем. Когда она взошла на последнюю ступеньку, вновь раздался голос:
– Дотронься до меня.
Чекс выполнила приказ, и лесенка тут же сложилась, а через секунду вновь выстроилась впереди Чекс.
Так они продвигались, пока не достигли места, где Косто вновь стал прежним.
– Эта магия называется лечь костьми, – ответил он на вопрос, который уже готов был сорваться у Чекс с языка. – Кстати, твои чудовища совсем близко, – как бы между прочим сообщил он.
– А откуда ты знаешь? – спросила Чекс.
– Земля дрожит, когда они приземляются.
Скелеты, видимо, очень чувствительны ко всяким трясениям земли.
И вскоре величественное горное плато открылось перед ними. Тут обитали крылатые чудовища – грифоны, крылатые драконы, птицы-рок, сфинксы, а также гиппогрифы, которых в Ксанфе было не так уж много.
Ксант уже успел прилететь сюда. Он выступил вперед и заклекотал.
– Я поняла, папа, – сказала Чекс. – Мне придется объяснить все самой, иначе они откажутся помочь. Могу ли я начинать?
Папа энергично закивал головой.
– О чудовища крылатые! – торжественно произнесла Чекс. – Я пришла к вам от имени Прокопиев, живущих в Долине, где протекала некогда добрая Люблю-река. Злые демоны распрямили добрую Люблю-реку, сделали ее злой и коварной, они не позволяют Прокопиям вернуть реке прежний извилистый вид. Так не поможете ли вы прогнать демонов и возвратить тем самым Прокопиям мирную и счастливую жизнь на берегах своей реки?
И тут крылатые заклекотали, защелкали, заревели, заболботали. Ксант снова что-то произнес.
– Они переносят решение на завтра? – уточнила Чекс.
Ксант еще что-то добавил.
– Встретиться с Черионом? – переспросила она. – Ты так считаешь? Папа, я уже это слышала от тебя, но ты ведь знаешь, как мне трудно общаться с кентаврами! Бабушка отказалась со мной говорить, кентавры с Острова тоже.
Ксант сделал вид, что слов дочери не расслышал. Он помог раздобыть ей ужин и показал место, где можно было переночевать. Косто, который не нуждался в отдыхе, всю ночь бродил вокруг да около, попутно знакомясь с различными чудовищами.
«Иные из них прекрасно смотрелись бы в страшных снах», – отметил потрясенный скелет.
Утром Ксант объяснил дочери, каким именно способом будет принято решение. Человеческого языка чудовища не понимают или почти не понимают, и доказывать им что-то при помощи слов – только время тратить впустую. Чудовищам нужно иное – что-то зримое, желательно поярче. И вот Чекс и Черион должны будут вступить в соревнование. У кого рассказ получится убедительнее, тот и выиграет.
И тут Чекс поняла, что вчера в суматохе допустила дипломатический промах – отказалась встретиться с кентавром. Кентавр наверняка оскорблен, а с заранее оскорбленным противником вдвойне труднее сражаться. К тому же кентавр – это не какое-то глупое чудовище, над которым можно легко одержать верх. Нет, тут предстоит поединок двух одинаково мощных интеллектов!
Ну что ж, ничего не попишешь. Остается надеяться, что у Чериона хватит благородства ради спасения копуш забыть личные обиды. А уж она, Чекс, постарается не ударить в грязь лицом.
Но когда она вышла на равнину на встречу с Черионом, то увидала пред собой лишь тьму, словно грозовая туча заслонила солнце.
– Что это? – удивленно произнесла она.
Ксант произнес что-то на своем языке.
– Свет и тьма? – повторила она удивленно. – Я – свет, а он – тьма? Как же я смогу с ним соревноваться?
Ксант объяснил.
– При помощи воображаемых картин?
Ах, вон оно что. Значит, не слова и не логику ей предстоит сейчас направить против Чериона, а яркость своего воображения. Душе чудовищ картины ближе, чем слова.
Крылатые заняли места вокруг плоскогорья.
Взгляды всех устремились на арену. Все замерло в ожидании.
Чекс вообразила Долину Прокопиев такой, какой она была еще совсем недавно – цветущей, плодородной, мирной; она нарисовала и Люблю-реку, щедро питавшую земли долины своими водами.
Кому посчастливилось напиться из Люблю-реки, тот сразу проникался любовью ко всему миру, но это была вовсе не та любовь, а точнее не то любовное безумие, в которое впадал отведавший воды из Любовного Источника.
Как только Чекс все это представила, свет вспыхнул вокруг нее, отпугнув тьму, после чего между светом и тьмой возникла рожденная воображением Чекс картина.
Потом она представила, как взбунтовались демоны, как они захватили власть над рекой и превратили ее мягкие завитки в жесткие прямые линии. И перед зрителями действительно появилась нынешняя долина Прокопиев – иссохшие, умирающие растения, запуганные жители, и над всем этим вместо любви веет желание причинить боль и даже убить.
Завершила Чекс тем, что образно представила то, за чем пришла сюда, к крылатым чудовищам. На картине те же самые крылатые чудовища устремлялись вниз, на демонов, хватали их когтями, поднимали, тащили прочь из Долины. Потом появились Прокопии, принялись хлопотать над Люблю-рекой, и вскоре в Долине Прокопиев все стало, как в старые добрые времена.
Настал черед Чериона… Крылатые чудовища и на его картине обрушились на демонов, но демоны пошли в наступление. Они превращались, принимали облик чудовищ, они швыряли в чудовищ камнями, они били их и выдирали перья из хвостов и крыльев. Вскоре поле боя оказалось завалено тушами и тушками чудовищ, раненых и убитых. Потом демоны сложили их в кучу и подожгли.
После этого в действие опять вступила Чекс. И опять вспыхнул свет, такой яркий, что тьма трусливо сбежала с плоскогорья. Но вот явился Черион – и тьма вернулась, поглотив свет. Даже огонь у Чериона был какой-то черный, как в самом черном сне, и черный дым уходил вверх, во тьму, делая ее еще плотнее. Свет жался теперь к ногам Чекс, словно боялся тьмы. Неужели она теряет силы? Она вспомнила об Эхсе, который отправился к ограм, своим сородичам, чтобы попросить помощи, в которой ему отказали донные прокляторы. А копуша, наверное, пробирается сейчас под землей, чтобы добраться до самых строптивых подземных жителей – скалдырников, надеясь заручиться их поддержкой.
