– Как… – Чекс осмотрелась по сторонам. – О!
Так я по другую сторону ворот!
– Ты победила, – сказал скелет.
– Я победила! – и Чекс расплылась в радостной улыбке. – Победила то, чего раньше больше всего стыдилась и боялась. Призраки исчезли, а с ними исчезла и преграда, которая была всего лишь неким образным отражением моих страхов. Теперь я ничего не боюсь…
И, чтобы подтвердить это, Чекс прошла сквозь железные прутья ворот, потом вернулась и снова прошла.
Эхс подошел к воротам – его двойник подошел тоже. Эхс коснулся ворот – двойник коснулся ворот. Эхс убрал руку. Для него ворота не исчезли.
– Кентавр ифчез, но офтальные по-прежнему там, за воротами, – вздохнул копуша.
– Каждому из нас предстоит победить свой плохой сон, – сказал Эхс.
– Вперед, Прокопий, – скомандовал копуша и пошел к воротам.
Оба Прокопия, настоящий и зомбический, сошлись нос к носу. Потом они взаимопоглотились и начался сон…
…Тоннель, стены которого увешаны гнилушками, излучающими мягкий свет. Копуша проникает в тоннель сквозь стену, без труда раскопав ее своими магическими железными когтями.
В тоннеле уже кто-то есть… Хотя очертания туманны, но можно догадаться, что это фемина, и она не из рода Прокопиев. Глаза ее и мех меняют цвет, как у Прокопиев, но все равно она другая.
– Королева скалдырников? – полувопросительно произнесла Чекс.
Эхс вдруг вспомнил демонессу Метрию. Демонесса, королева… Так вот, оказывается, что мучит копушу – женщина?
Тем временем Прокопий успел приблизиться к скалдырнице. Они обнюхались, и вдруг покатились откуда-то волны благоухания, словно разом расцвели сотни цветов. Медяшка Роза… Эхс почему-то вспомнил о ней. Хотя она-то ведь медная и пахнет от нее не цветами, а металлом.
Копуша отпрянул.., и сон выключился. Копуша как стоял по эту сторону ворот, так там и остался.
– Этого я и боялся, – с горечью произнес он.
– В тебе, как я поняла, пробудилась страсть к королеве? – спросила Чекс.
– Да. Но ефли б я уфтупил этой фтрафти, то попал бы в ловушку.
– А ты не уступил, значит, тебе нечего стыдиться. Ты выполнил свой долг, иначе бы мы не шли сейчас за направляющим заклинанием.
– Однако я был так близок к падению, – признался копуша. – И вфе из-за того, что я никудышный.
– Никудышный? – почти возмутился Эхс. – Да таких Прокопиев еще поискать надо! Ты отличный парень!
– Ну что ты, – махнул лапкой копуша. – На фамом деле я, как и Чекф, отверженный.
– Ничего не понимаю, – сказала Чекс. – Разве все это время ты не был послом своего народа?
– Был.., но не потому, что я фамый лучший, а потому, что.., фамый нефчафтный.
– Несчастный? Но в чем же твое несчастье? – продолжала допытываться Чекс.
– Ну что ж, раз вфе признаютфя, то и я признаюфь, – тяжко вздохнул Прокопий. – Я был влюблен в одну крафавицу, но она предпочла другого.
– Красотка предпочла другого? Ну и что? Другая бы приголубила.
– У наф, Прокопиев, иные нравы. Ефли фемина отвергает мужчину, то на нем навеки офтаетфя клеймо. Путь к любви и фемейной жизни перед ним закрыт.., закрыт навеки.
– Из-за одной любовной неудачи – навеки? – подняла брови Чекс. – Довольно глупо!
– Ефли бы ты была нашей феминой, то раффуждала бы иначе, – сказал копуша. – Прокопий, отвергнутый феминой, вфе равно, что крылатый кентавр.
– Да, плохи твои дела, – согласилась Чекс.
– Но ты же помогаешь своему народу? Это очень даже почетно, – пожал плечами Эхс.
– Я не помогаю, а профто.., убегаю от фамого фебя.
– И все же у тебя есть миссия, и ты делаешь все, чтобы ее выполнить!
– Да. Но как только вфпомню Фкалди…
– ..Тебе тут же хочется на все, кроме любви, махнуть рукой, – договорила за него Чекс. – И я тебя понимаю. Но при встрече с королевой ты поборол искушение, значит, тебе нечего стыдиться.
– Но прежде, чем побороть, я же его почувфтвовал, – возразил копуша. – Фтыдно, что почуфтвовал.
– А мне кажется, что ты боишься и стыдишься чего-то другого, – сказала Чекс. – И встреча с этим другим у тебя еще впереди.
– Ну что ж, – вздохнул копуша, – пофмотрим.
И он вновь направился к своему двойнику.
Вновь образовалась картина. Сладчайшая королева Скалди снова приблизилась к копуше. Сильно повеяло ароматом цветов.
Копуша не стал убегать. Чуть подумав, он неуклюже обнял королеву. Значит, искушения он не стыдится? Тогда в чем же дело?
Королева пошевелила носиком. Кажется, она принюхивалась. И тут появилась еще одна картинка. Картинка внутри картинки: какая-то прокопиевская фемина разочарованно отворачивается от копуши.
– А, я поняла – королева учуяла, что наш копуша неудачливый жених, – вполголоса проговорила Чекс.
Королева порывисто отвернулась. Аромат цветов поблек. Копуша остался один.., снова отверженный.
Проснувшись, копуша понуро отошел от ворот.
Теперь причина его тревоги стала ясна: он боялся, что королева, почувствовав в нем неудачника, отвергнет его ухаживание. И получится, что из-за любовного увлечения он позабыл о своей миссии, но и любовное увлечение тоже окончилось бесславно..
– Пустяки, – успокоила Чекс, – Для спасения Долины ты делаешь все, что в твоих силах. А чем это завершится, никто не знает. Если поражением, то в этом не ты будешь виноват. А королеве, если она тебя отвергла, самой же будет хуже. Не тебе, а ей!
– Но я же так размягчилфя! – горестно возопил копуша.
– Только во сне, в плохом сне, – напомнила Чекс. – А» это вполне поправимо.
И копуша вновь пошел к воротом. Вновь начался сон.., и тут же закончился, а копуша наконец оказался по другую сторону ворот.
– Вот видишь, – сказала Чекс. – Этот сон утратил власть над тобой. Ему даже начаться как следует не удалось.
– Да, теперь я верю – бодро сказал копуша. – Я выполню миффию, нефмотря ни на какие ифкушения и прочие помехи.
Настал черед Эхса идти к воротам.
Зомби приблизился к нему. Оба исчезли – и начался сон.
Сон Эхса был полон вращающихся звездных туманностей, летающей космической пыли, движущихся по своим прихотливым путям лун. Луна из круглого желтого сыра превратилась в огромный, испещренный кратерами каменный круг.
И что самое удивительное, волшебный Ксанф оказался всего лишь маленьким полуостровом на гигантском обыкновенском шаре. Нет, это мне только кажется, во сне подумал Эхс… Картина неуклонно приближалась и приближалась к нему, пока наконец не стало ясно, что это карта Ксанфа, а на ней стоит он, Эхс. Потом образовалась еще одна картина, повторяющая первую, но с одним отличием – на этой второй картине не было Эхса.
