– Ааа-ыыы!
– Терпи. Это ещё не страшно и даже не так уж больно.
– Ыыы-эааа!!! – Конрад аж заскакал на месте.
– Всё, вытри, – Фесс протянул рыцарю чистую тряпицу. – Теперь идём, пока след не остыл…
Нетрудно было догадаться, где колдун устроит себе логово. Тяжёлая бронзовая дверь роскошного мавзолея, со скорбящими девами и несущими траурные венки юношами распахнулась легко. Открылось низкое и длинное помещение, вниз вели шесть ступеней, и там, по обе стороны прохода, вдоль стен в два яруса стояли саркофаги.
Пыльно, тихо, темно. Некромант высоко поднял посох с черепом, глаза последнего послушно засветились.
Сюда не проникли его пробудившие остальных мертвяков чары; здесь они спали куда крепче, или… или…
– Помогай, Конрад!
К чести рыцаря, он не заколебался.
Вдвоём слегка сдвинули крышку с ближайшего каменного гроба. Фесс слегка наклонил посох, заглянул…
Саркофаг был совершенно пуст.
– Как и следовало ожидать… – пробормотал Кэр.
Лич, само собой, в первую очередь опустошил гробы для покоя и безопасности собственного логова. Может, и ещё какие-то (да и наверняка!) – но эти опустели первыми.
В торце мавзолея нашлась замаскированная дверь, прикрытая вычурной плитой чугунного литья. Хорошо, что работали не гномы, их секреты не вскрыла бы никакая магия; однако здесь потрудились люди, с этим заклятие справилось, указав скрытый рычажок. Нажатие, заскрипели блоки, двинулись противовесы, и дверь распахнулась.
Открылся узкий и крутой спуск вниз, в кромешную тьму.
Конрад что-то глухо прорычал, словно подбадривая сам себя.
– Ничего страшного, – пожал плечами Фесс. – Нижний уровень мавзолея, как правило, для старших и самых уважаемых членов семьи. Такое в Армере сплошь и рядом…
Судя по неуверенным шагам, рыцаря убедить не удалось. Да и то сказать, зачем им тогда потайная дверь?
Нижний этаж почти во всём походил на верхний. Такое же вытянутое и узкое подземное помещение, такие же ниши в стенах… но на этом сходство кончалось.
Ниши пустовали. Каменные саркофаги разбиты вдребезги и остатки небрежно сброшены; на полу следы костра, на стенах тут и там жирная копоть. Чем-то тёмно-багровым выведены грубые руны; что здесь творилось, можно было только догадываться.
– Оно, – выдохнул Конрад.
– Оно.
Лич был здесь совсем недавно. Кровь на стенах засохла, но оставалась относительно свежей, и жизнь из неё успела уйти не до конца.
– Что бы он тут ни творил, но творил не один раз… – пробормотал некромант, вглядываясь в руны. Их явно наносили не однажды, подновляли и подправляли. – Интересно, неужто являлся сюда через двери?
– Да наверняка у него тут ещё отнорок. – Зубы у сэра Конрада постукивали, однако держался он молодцом.
– Наверняка. – Некромант продолжал обследовать подземелье.
– Что же теперь? – Рыцарь пытался разговором заглушить страх.
– А вот теперь будет самое интересное, но не сразу…
Когда они выбрались из пыльной тьмы мавзолея, стояла уже глухая ночь. Армере, однако, не спало – на Виконтовой дороге вовсю гуляли.
– С чувством выполненного долга… – усмехнулся некромант, кинув последний взгляд на старое кладбище.
– Однако дел мы тут натворили немало, – озабоченно заметил Конрад. – Могилы вскрытые, камни поваленные…
– Ничего. С утра пошлём сообщение его милости виконту, что предотвратили опасное разупокаивание прямо в сердце его столицы.
– А он поверит? – тревожился рыцарь.
– Разумеется. Мы же и впрямь упокоили немало мертвяков.
Конраду не следовало знать, что именно вызвало то самое разупокоение.
– Ничего не опасайся, сэр рыцарь. Ты бился доблестно и, как обещал, прикрыл мне спину. Мы вышли на след лича. Дело близится к развязке.
– И мы спасём деву Этию! – провозгласил сэр Конрад.
– Непременно.
В трактире дверь была заперта изнутри, однако отворили им быстро, словно ожидали возвращения, и не задали никаких вопросов. Впустивший их служка только кивнул, получив от некроманта мелкую монетку, да принялся задвигать пудовые засовы на дверь, что выдержала бы, пожалуй, даже стенобойный таран.
– Теперь твоя рана.
– Со мной всё в порядке! – заспорил рыцарь, однако Фесс лишь отмахнулся.
– Я использовал первичный эликсир, но тут малой кровью не отделаешься. Садись, Конрад. Вот, возьми в зубы, – он протянул рыцарю кожаный валик. – Можешь грызть. Будет больно.
…Больно и впрямь было, однако Конрад держался мужественно, только мычал, да слёзы сами собой бежали из глаз, пока некромант тщательно очищал рану, промывал какими-то снадобьями и накладывал сверху сперва остропахнущие мази, а затем повязку.
– А теперь немного подождём. Он придёт, Конрад, если он тут – а в этом я уверен! – то придёт. Дождёмся утра.
Разбудил некроманта тяжкий стон, вырвал из лёгкого, как обычно, сна. Сквозь щель в ставнях пробивались утренние лучи, а на своей постели стонал, раскинувшись в беспамятстве, молодой сэр Конрад.
Повязка насквозь пропиталась едким вонючим гноем, лоб и другая щека рыцаря покраснели, он горел в жару, губы потрескались, дыхание вырывалось слабое и частое и тоже было полно зловонием.
Кэр скрипнул зубами. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда! Он всё сделал по правилам, он не раз спасал так и себя, и других, кого зацепили когти неупокоенных, – что же случилось с рыцарем?
Убрав промокшую насквозь повязку, Фесс чуть не ахнул – царапина обернулось гнусно выглядящей чёрной раной, источавшей кислую вонь; плоть словно в одночасье сгнила, отделяясь даже при малейшем прикосновении.
Некромант положил ладонь рыцарю на лоб, направляя уже привычногорькую силу, стараясь отыскать корень недуга и чуть не застонал сам от пришедшей ответной волны. Зараза уже разнеслась по жилам, и не простая зараза!..
Следующие несколько часов прошли во всё более отчаянных попытках исправить дело. Конраду становилось всё хуже, он дышал хрипло и прерывисто, не приходил в сознание; Кэру удавалось удерживать его на самом краю небытия.
Уже полыхал посреди комнаты поставленный стоймя посох. Череп привычно извергал огонь, но даже это не помогало.
– Кейден… – выдохнул некромант. – Не знаю, где ты и что с тобой, но неплохо бы тебе вспомнить своё обещание…
Столб пламени из глазниц черепа лизнул потолок, и некроманту пришлось остановиться. Сколько бы силы он ни направлял в вены рыцаря, ничего не действовало, он не чувствовал обычного для мертвяков яда, «живого», в отличие от них самих.
