Я понеслась к входу в заведение со скоростью ракеты. Гоша оказался позади меня, и наблюдал не мои бледные разоблачающие губы, а развевающуюся юбку.
- Куда ты так торопишься? – услышала я позади себя.
- Забегу в дамскую комнату, - бросила я.
И рванула вверх по ступенькам.
Вывалив содержимое сумочки на подоконник, я так и не нашла красную помаду. Зато обнаружила в недрах косметички ярко-сиреневую. Я купила ее сто лет назад и накрасилась ею только один раз. Она мне не понравилась, слишком яркая и кислотная.
Итак, что лучше: полное отсутствие помады, или блестящие сиреневые губы? Я выбрала второй вариант. Нику он всегда видел без косметики, так что лучше быть максимально далекой от естественного образа.
Получилось не так уж плохо. В сочетании с очками даже слегка стервозно. И как я могла забыть свой «алый бархарт»? Совсем голова дырявая. Да еще и страшно болит...
Все эти волнения меня отвлекли, но сейчас, успокоившись, я осознала, что меня накрыло жуткая мигрень. Что это такое? Может, меня настигло запоздалое похмелье? Кончилось действие аспирина, который я пила у Гоша, и потом еще дома. И почему я не взяла пару таблеток с собой? Это невыносимо.
Я входила в зал ресторана неспешно, стараясь изящно балансировать на каблуках и двигаться уверенно, как Анфиса. Надо исправить смазанное впечатление. Надеюсь, увидев меня во всей красе, Гоша забудет мою недавнюю нелепую пробежку.
Удерживая на губах снисходительную улыбку, я опустилась на отодвинутый им стул. И поняла, что мне жутко некомфортно. Не только из-за головной боли.
С тех пор, как я виделась с ним в последний раз в образе Анфисы, прошло всего несколько дней. Но как все изменилось! За это время мы сблизились, сегодня ночью я даже спала в его постели. Мы много часов провели вместе, разговаривали, смеялись. Он смотрел мне в глаза. Он обнимал меня, пусть по-дружески, но все же. Теперь он хорошо меня знает. И мне будет очень сложно притворяться Анфисой.
- Прекрасно выглядишь, - заметил Гоша.
Он таращится прямо на меня. Неужели он не видит, что это я, Ника?
Я видела его не очень четко, причина – мамины очки. Я специально надела их, а не копию с простыми стеклами. Есть надежда, что эта нечеткость снова поможет мне справиться с волнением. И остаться Анфисой до того момента, когда я решу, что пора его ошарашить.
Как это все будет? Не знаю, я сейчас очень плохо соображаю. Голова трещит.
Официант налил нам вина, и, почувствовав его запах, я чуть не вскочила и не бросилась снова в дамскую комнату. Потому что мой желудок срочно захотел избавиться от содержимого.
Нет уж, пить я сегодня точно не буду. И вообще никогда. Вино – отвратительнейшая вещь!
- Я бы выпила «Боржоми», - произнесла я.
И чуть не откусила свой болтливый язык. Зачем я попросила именно эту воду? Это сразу напомнит Гоше сегодняшнее утро. А там недалеко и до воспоминаний о Нике и разоблачения.
- Вино отличное, - заявил Гоша.
Я еле сдержала рвотный позыв.
- Я не пью.
- А в прошлый раз...
- Сегодня не хочу.
Да! Абсолютно не хочу. И при этом категорически не могу. Если я выпью хотя бы глоток, наше свидание закончится очень-очень некрасиво.
- Сегодня ты... необычная, - произнес Гоша.
Да неужели?
- А какой я бываю обычно?
Этим вопросом я собиралась поставить его в тупик. Будет сейчас рассказывать, какая я потрясающая, а я буду едко ему возражать.
- Обычно у тебя красная помада на губах.
Блин, опять все не по плану.
- Не нравится?
Я состроила высокомерную мину.
- По-моему, лучше вообще без помады. И без очков. И без этой слишком скромной блузки...
Его нога коснулась под столом моей ноги. И задержалась в этом положении. Случайность? Вряд ли. Это рассчитанный ход, и он ему удался. Я смутилась, но искусно скрыла это за снисходительной улыбкой.
Гоша продолжил атаку. Он подался вперед и положил руку на запястье моей руки, в которой я сжимала бокал с боржоми. Я разжала ладонь. Он провел по тыльной стороне кончиками пальцев.
И, как ни в чем ни бывало, взял свой бокал. Отпил. Посмотрел на меня.
Очки! Как они меня спасают! Если бы я еще и видела его пронизывающий взгляд, я бы не смогла оставаться невозмутимой. А сейчас я невозмутима? Конечно, нет! Во рту пересохло, сердце бьется о грудную клетку, по коже бегают миллионы колючих мурашек... Но я держусь. Держусь.
Вот, оказывается, как он может. Я и не думала… Я никогда не чувствовала ничего подобного. Когда Гоша был с Никой, его прикосновения были совсем не такими. Теперь-то я точно знаю, что они были дружескими. Потому что от недружеских во мне разгорается неконтролируемый пожар.
Когда он обнимал Нику, мне хотелось с ним целоваться. А теперь мне хочется... О, я не буду думать о том, чего мне хочется!
Гоша молчал. Это меня напрягало. Я не знала, как себя вести. Раньше он пытался обаять меня словами. Я устояла. Я могу сопротивляться словам! Но сопротивляться всем этим намекам, нечаянным прикосновениям, обжигающим взглядам и иронично-соблазнительному изгибу губ почти невозможно.
По телефону он сказал, что сегодня я поеду к нему. И, похоже, так и будет...
Нет! Не будет. Ни за что! Я справлюсь. Я не поддамся.
Лучшая защита – нападение. Надо на него напасть. Но как? Если бы еще голова не болела... Это очень мешает думать. Но почему-то не мешает таять от его прикосновений.
Я хотела устроить разоблачение. Но, пожалуй, сегодня я на это неспособна. Слишком плохо себя чувствую, слишком спутаны мысли. Такие грандиозные свершения надо осуществлять в бодром состоянии. Сегодня я не смогу насладиться произведенным эффектом.
Официант поставил передо мной салат. Я взяла вилку. Есть совершенно не хотелось, но так можно было чем-то занять руки и немного отвлечься. Моя рука, похоже, еще не пришла в себя после обжигающего поглаживания Гоши. Она слишком слаба, чтобы удержать вилку. Последняя с громким звоном упала на пол.
Гоша улыбнулся. Официант поспешил к нашему столику.
- Иногда так ты похожа на свою сестру, - произнес мой сосед.
И резко замолчал. Похоже, эти слова вырвались у него случайно, и он этому совсем не рад. Он что, думает обо мне, поглаживая руки Анфисы? Может, он еще представляет нас вдвоем? То есть, втроем...
Волна гнева, поднявшаяся откуда-то из глубин, придала мне уверенности и наглости. Да. Я буду нападать.
- Тебе нравится моя сестренка? – спросила я.
И наколола на вилку помидорчик черри.
- Ага, - кивнул Гоша. – Мы подружились.
