На свидание с Алексом я оделась довольно откровенно. Хотела надеть что-нибудь поскромнее, чтобы не провоцировать его лишний раз. Чтобы мы могли просто поговорить.
Хотела — но не смогла.
Когда на мне скромное платье, я чувствую себя робкой мышкой Светой. А мне нужно быть уверенной в себе стервой Ланой!
Так что Алексу сегодня предстоит непростое испытание. Держать себя в руках, когда на мне узкая длинная юбка с разрезом до середины бедра и топ с открытыми плечами. Грудь, хотя и закрыта тканью, очень хорошо подчеркивается кроем.
Я выгляжу потрясающе!
И это придает мне смелости.
— Мама, ты такая красивая, — произнесла Сонечка.
Она наблюдала, как я крашу губы помадой.
— Спасибо, доча.
— Можно, я тоже накрашу губы?
— Ты еще маленькая…
— Ну, пожалуйста! Я тоже хочу быть красивой.
— Ты у меня самая красивая! Безо всякой помады.
— Ты тоже красивая без помады. Но зачем-то красишься…
На это мне возразить было нечего. Я присела и пару раз провела по губам дочки помадой оттенка “Поцелуй вампира”.
Она счастливая, закружилась, ухватившись за подол платья. А потом встала перед зеркалом и состроила такую высокомерную рожицу, что я чуть не зарыдала от смеха. Держитесь, мальчишки! Лет через десять вы будете складываться в штабеля у ног этого чертенка…
Я привезла Соню к маме. Припарковалась, увидела, что перед маминым подъездом, на двух лавочках, собрались местные бабульки и тетки с самыми злыми языками в округе.
Сейчас они перемоют мне все косточки!
Еще и у Сони губы накрашены. Ко всем остальным обвинениям я теперь буду еще и плохая мать.
Да пошли они все!
Достали. Вечно провожают меня осуждающими взглядами. И судачат за спиной.
— Добрый вечер! — произнесла я, проходя мимо.
— Здравствуйте! — пролепетала моя временами вежливая девочка.
Но, это, конечно, не защитит наши косточки от тщательного перемывания.
— Куда собрались такие красивые? — приторным голосом спросила тетя Лида, мамина ближайшая соседка.
— К бабушке! — ответила Соня.
Я промолчала. Отчитываться перед ними я точно не собираюсь.
Пока я шла обратно и садилась в машину, они дыру прожгли у меня на спине!
Я для них лакомый кусочек. Можно дать волю своей злобной фантазии.
Одинокая — значит, гулящая. Растит ребенка одна — тем более! Нагуляла неизвестно от кого. Однозначно, шлюха.
Ездит на новом авто — знаем мы, как она на него заработала.
И неважно, что машину я взяла в кредит. И что мужчины у меня полтора года не было.
Все равно — шлюха.
Ага, именно так. Клиенты каждый день имеют мой мозг во всех позах!
Как же мне нравится жить в новом доме! Там никто не сидит на лавочках и не судачит за твоей спиной.
Но у мамы я бываю почти каждый день. Как будто и не переезжала!
Алекс
Значит, нельзя распускать руки. Ладно. Не проблема.
То есть, проблема, конечно.
Мне все время хочется потрогать Мышку. А непослушная левая вообще не спрашивает моего разрешения, беззастенчиво лапает все, что оказывается в пределах досягаемости.
Но я справлюсь.
Я же не псих озабоченный. Могу и просто поговорить.
Бли-ин…
Мышка точно хочет моей смерти. На ней длинная юбка, но такая узкая, что ее, считай, нет. И с таким разрезом, что ее стройная ножка видна почти до самого основания.
Моя непослушная левая сразу зачесалась от желания лечь на обнаженную коленку. Правая страстно мечтала оказаться на груди Мышки, упакованной в какую-то скользкую ткань. Ну а младшенький… его вообще парализовало! В стоячем положении, естественно.
Я неловко вскочил, отодвинул стул для своей дамы, и сразу плюхнулся обратно.
Чтобы скрыть явные признаки радости от вида Мышки, которые демонстрировал младшенький.
— Ты офигительно выглядишь. Это часть плана?
Мышка высокомерно задрала носик.
— Какого плана?
— Довести меня до цугундера.
— Ага.
Но вообще она выглядела то ли уставшей, то ли грустной, то ли сердитой.
— О чем печалишься? — спросил я.
— А, — махнула рукой она.
— Расскажи. Я умею слушать.
— Да бабки достали! — воскликнула она.
И поведала мне о каких-то злобных соседках, которые судачат у нее за спиной, а потом еще и ее маму достают своим фальшивым сочувствием. Вот, мол, бедная твоя дочка, никак у нее жизнь не сложится…
— Тебя это задевает? — удивился я.
Лично я бы положил на соседок здоровый болт и вообще не заморачивался.
— Нет, но… Да! Не люблю, когда меня жалеют. И осуждают. И вообще…
— Я понял. Хочешь, я проведу среди них разъяснительную беседу?
— В смысле?
— Ну, приду в ваш двор, сяду на лавочку. И расскажу всем бабкам и теткам, что они злобные старые перечницы, а ты — самая чудесная девочка.
— Так и сделаешь? — рассмеялась Мышка.
— Даже не сомневайся. А, если не поможет, приму более жесткие меры.
— Какие?
— Возьму в заложники самую злобную бабку и заставлю ее вязать носки на целую роту.
Мышка расхохоталась.
Мне удалось поднять ей настроение!
Мое же настроение сделало странный кульбит. Теперь грустно стало мне.
Я впервые всерьез задумался о том, как Мышка жила все эти годы, пока мы не виделись. Судя по всему, ее жизнь была не такой уж радужной.
Раз ее задевают все эти злые пересуды, значит, в ее душе нет покоя. “Не люблю, когда меня жалеют”, - произнесла она. Значит, ее жалели. Значит, тому были причины.
Мышка, даже несмотря на все метаморфозы с фигурой, все еще кажется мне забавной маленькой девчонкой. У меня в голове не укладывается, что она мама. Даже несмотря на то, что лично знаком с ее чертовски обаятельной дочкой.
Светлана
Свидание получилось не таким уж плохим.
Честно говоря, оно было отличным! Алекс, конечно, пялился на меня голодными глазами. Было бы странно, если бы он этого не делал, с учетом того, как я вырядилась.
Но рук не распускал.
И обошелся без пошлых намеков. Это вообще на него непохоже!
