Чувствую себя так, как будто вчера меня выпотрошили и набили соломой. Это какое-то дохлое чучелко, а не я! И я готова проваляться в кровати весь день. Я бы даже осталась голодной, лишь бы не вставать.
— Мама!
Соня, как солнечный лучик, с разбегу упала на мою кровать.
— Доброе утро, принцесса.
— Мы сегодня пойдем к Захару? — с ходу спросила дочка.
— Нет. Сегодня не пойдем.
— Но мы вчера не доиграли!
— Как-нибудь в следующий раз.
Наверное.
— Пойдем умываться? — попыталась я отвлечь дочку. — А потом приготовим завтрак. Хочешь, я сделаю сырники? Со сгущенкой.
— Хочу! С шоколадной пастой.
— Надо посмотреть, осталась ли она в холодильнике.
Когда у тебя есть такое непоседливое чудо, шансов провести день в кровати нет никаких. Хочешь — не хочешь, надо вставать, умываться и готовить завтрак. И улыбаться.
Дочка не должна видеть, что маме, по непонятной причине, снова хочется реветь…
Мы не только почистили зубы, но и нарисовали друг у друга на щеках сердечки. Зубной пастой. Надо же как-то раскрасить это воскресное утро!
Пришли на кухню, стали изучать содержимое холодильника.
— А шоколадной пасты нет! — огорченно воскликнула Соня.
— Зато есть сгущенка и джем.
— Я не люблю джем!
— Но сгущенку-то любишь. Ладно, доставай большую миску. Поможешь мне делать сырники.
— Можно я разобью яйца?
— Только не как в прошлый раз!
В прошлый раз одно яйцо улетело на пол, а второе упало в творог вместе со скорлупой.
— Давай ты сначала разобьешь их в отдельную тарелочку, — предложила я.
Раздался звонок в дверь. Наверное, Надя. Раз домофон молчит.
Я пошла открывать как была — в пижаме, с растрепанной гулькой на голове, с сердечком, нарисованным зубной пастой, на щеке…
Это был Алекс. С синеватым фингалом, залепленным пластырем. С источающими аппетитный аромат пакетами из кондитерской в руках. И с тремя термостаканами на подставке.
— Ты… — только и смогла произнести я.
— Доброе утро!
— Алекс пришел! — радостно завопила Соня.
И попыталась броситься к нему на шею. Он вручил мне пакеты и стаканы, поднял Соню на руки, поцеловал в щеку. Она потрогала пластырь, а потом обняла его… Умилительная картина!
Но я почему-то разозлилась.
— Я по делу, — сразу произнес Алекс.
Видимо, мне не удалось скрыть эмоции. Да я и не пыталась.
— По какому еще делу?
— Надо замерить балкон. Я уже договорился с мастерами, завтра приедут остеклять.
— Что? Какой балкон?
— В Сониной комнате. Кирилл вчера говорил, что зимой там холодно. Ветреная сторона, дует с моря. С застекленным балконом станет теплее. А еще надо нарастить батареи. И можно повесить сплит помощнее, чтобы включать, пока нет отопления…
Я не нашлась, что на это сказать. Да, все так. В Сониной комнате прохладно. И, если он горит желанием с этим разобраться, это хорошо.
Вот только почему мне хочется его прибить?
— Надо было позвонить! Кто заявляется без предупреждения?
— Извини. Думал, вы еще спите…
— Поэтому и позвонил сразу в дверь, — обвиняющим тоном произнесла я.
— Поэтому и принес кофе. Ореховый раф. И горячие круассаны. И шоколадные пирожные.
— Ура! Я обожаю шоколадные пирожные! — завопила Соня.
— Соне нельзя кофе.
— Я знаю. Там есть какао.
— Я обожаю какао! И тебя.
Соня спрыгнула с рук Алекса, выхватила у меня пакеты и побежала на кухню.
— У тебя очень милая пижамка, — заметил он. — А сердечко — вообще отпад.
И этот нахал чмокнул меня в щеку! Прямо в сердечко, нарисованное Соней.
От неожиданности я даже не наорала на него.
Я не стала переодеваться. А смысл? Алекс видел меня в халате, без халата… Не думаю, что мои зайчики с мячиками его шокировали. В моей пижаме нет ничего сексуального.
И это прекрасно. Потому что во мне тоже нет таких желаний!
Прошло. Отпустило.
А ведь еще недавно я ужасно хотела Алекса. Еще недавно мы с ним… в том самом доме, где я была вчера… Прямо на диване в гостиной!
Завтрак прошел весело — для Сони с Алексом.
И очень напряженно — для меня.
Алекс вел себя как ни в чем не бывало. Как будто вчера я не свалила его с ног потрясающей новостью. Как будто он давно знает, что Соня — его дочь. Как будто не было этих семи лет…
Я так не могу!
Алекс измерял балкон специальным лазерным прибором. Соня таскалась за ним хвостиком, а он объяснял ей, как он работает. И даже дал попробовать.
Понаблюдав за ними, я ушла на кухню и принялась натирать и без того чистый стол. На сердце было неспокойно.
— Мама мы с Алексом и Захаром идем в кино! — ворвалась ко мне дочка.
— Что? А разрешения спросить?
— Я как раз спрашиваю! Можно? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — заканючила она.
— Я хотел вывести их на свежий воздух, — Алекс просунул голову в дверь кухни, — но Маринка говорит, на улице холодный ветер. А Захар только выздоровел. Так что идем в кино. Колу никто не получит! Клянусь!
Да при чем тут кола! Я не поэтому злюсь.
Почему они все решили без меня?
Нет, это, конечно, хорошо, что Соня проводит время со своим папой. Наверное. Если он снова не исчезнет и не заставит ее плакать…
Но почему я обо всем узнаю последней?
— Хочешь пойти с нами? — догадался спросить Алекс.
Спасибо, что предложили!
— Нет! — почти рявкнула я.
И ушла в ванную. Якобы мне срочно нужно отнести в стиральную машинку кухонное полотенце.
— Мама сегодня сердитая, — услышала я голосок Сони.
— Не знаешь, почему?
— Ее, наверное, опять плохой дядя обидел.
— Какой еще плохой дядя?
— Да на работе. У нее там бывают плохие дяди и тети. Выносят мозг и треплют нервы. Ты можешь их побить? Ты же сильный.
Соня, ну почему ты иногда не можешь помолчать?
И почему меня бесит все, что говорит и делает Алекс?
Когда я снова зашла в комнату дочки, то застала такую картину: Алекс с Соней сидели на полу перед зеркалом. Она натягивала на своего кенгуренка Ру кукольную курточку. А он внимательно смотрел на отражение. То на Соню, то на себя.
