Ночью, прежде чем отправиться спать, напарники устанавливали ловушки для рыбы. Они прорезали в пяти канистрах из-под чистящего средства, служащих прежде плавающим якорем, дыры в боку. А в качестве приманки использовали перья и куски сырого мяса. Пара крепко завинченных бутылей из-под «Хлорокса» не давала канистрам утонуть. Примотав ловушки к лодке куском самой крепкой бечевки, они спускали их за борт. Иногда напарники находили в ловушке маленькую рыбку, но не унывали, даже если все были пусты. Они не переставали надеяться, что когда-нибудь им попадется что-то стоящее.
23 декабря 2012 года
Положение: 1200 миль от побережья Мексики
Координаты: 9° 20’ 46.92 с. ш. — 110° 34’ 49.43’’ з. д.
37-й день плавания
Луна на небе стала большой и яркой, и Альваренга сообразил, что приближается Рождество. Обычно на Рождество он ел жареную индейку или цыпленка моле, которого зажаривал в густом соусе с добавлением острого перца чили. По традиции в соус кладется кусочек шоколада. Как гласит поверье, мексиканские монашки положили его туда в отчаянной попытке впечатлить приезжего епископа богатством местной кухни. Сейчас же Альваренга и Кордоба были не прочь съесть несколько кусочков сырой рыбы и полосок вяленного на солнце мяса, срезанных с костистых морских «уток».
Чтобы избежать споров, кому досталась порция больше, один из них готовил еду, а второй выбирал тарелку. Альваренга поймал целых четыре птицы для грядущего праздничного ужина. Он наловчился разделывать дичь и вместо того, чтобы ощипывать перья, просто сдирал шкурку с птицы целиком. Целая птица, включая внутренности, превращалась в горстку еды размером с гамбургер. Заправка в виде соленой воды помогала замаскировать неприятный запах, но, оказавшись ночью в своем кофре для рыбы, напарники стали замечать, что сами пахнут как плоть мертвых птиц. Это была вонь гнилой рыбы.
В тот вечер, когда, по их мнению, наступил канун Рождества, напарники болтали, потрошили птиц, а затем приступили к традиционному ужину. Хотя что может быть традиционного в нарезании, кромсании и поедании сырых морских уток? Они ели. И тут вдруг Кордоба содрогнулся и закашлялся. «Мой живот!» — простонал он, и его глаза выпучились, как перед приступом рвоты. Изо рта у него пошла пена и потекла слюна.
Альваренга, достаточно навидавшийся слез и жалоб от своего напарника, сообразил, что на этот раз случилось что-то серьезное. Неожиданно тело Кордобы изогнулось в жестокой конвульсии. Альваренга вложил ему в руки полулитровую бутылку с дождевой водой, нарушая все правила. Кордоба выпил все, и его тут же вырвало. Что бы ни находилось в его кишках, оно застряло там прочно, так как боль только усиливалась.
В поисках причины неожиданной болезни Кордобы Альваренга изучил внутренности доставшейся юноше «утки». Часто в желудке птиц можно найти всяческие сюрпризы, например, крышки от пластиковых бутылок или же целую сардину. Но на этот раз они обнаружили внутри скелет из сочлененных позвонков длиной сантиметров пятнадцать. Кожи на нем не было, да и вся плоть почти сошла, но все же в останках существа можно было распознать ядовитую желтопузую морскую змею пеламиду.
— Чанча, у нее внутри змея! — воскликнул Кордоба.
— Ну да! — ответил тот. — И ты чуть было не сожрал ее.
— О, блин! Меня сейчас стошнит, — пробормотал Кордоба.
Пока юноша стонал и изрыгал из себя белую пену, Альваренга думал, успел ли яд уже впитаться в кровь. Смертельно ли это? И как он убивает жертву? Наблюдая, как пузырчатая пена извергается изо рта его компаньона, и слушая утробные звуки, Альваренга задумался: а уж не отравился ли он сам тоже? И когда яд подействует на него?
Впрочем, Альваренга не заболел. Спустя четыре часа непрерывного кашля и рвоты состояние Кордобы стабилизировалось. Напарники свернулись калачиками, ища малейшие признаки улучшения и помня, что яд мог распространиться по организму. Они попытались вспомнить случаи укусов пеламидой, однако им в голову приходили истории, достоверность которых была сомнительной. Единственное заключение, которое они могли сделать: даже самые закаленные рыбаки старались объезжать морских змей подальше и при случае отрубать им голову мачете. Яд оказался несмертельным, и Кордоба полностью выздоровел через два дня. Однако разум юноши был отравлен страхом. Он приходил в ужас от одной только мысли снова попробовать мясо морской птицы и объявил голодовку. Он больше никогда не попробует и кусочка плоти тех «уток», что ловил Альваренга.
Глава 7 Борьба за жизнь
1–31 января 2013 г.
Положение: 1500 миль от побережья Мексики
Координаты: 8° 23’ 04.00 с. ш. — 114° 29’ 53.79’’ з. д.
С 46-го по 65-й день плавания
Через неделю после печального рождественского ужина Альваренга и Кордоба попытались определить, когда наступит новогодняя ночь. 1 января 2013 года, дрейфуя в одиночестве в открытом океане приблизительно в 1500 милях от суши, потерянные рыбаки были счастливы находиться в блаженном неведении и не знать о том, насколько далеко они отплыли от берега. Если они и дальше будут придерживаться того же самого курса на юго-запад, то ближайшей сушей, лежащей у них на пути, окажется Австралия, расположенная в 8500 милях. На пути к ней в океане, конечно, рассеяны разные скалы, атоллы и коралловые рифы, но все дело в том, что рыбаки дрейфовали в зоне, которая по площади в двадцать раз превышала размеры Калифорнии, а проживало там в общей сложности менее 20 000 человек. Гавайские острова на севере, Центральная Америка на востоке, Французская Полинезия на юге и Австралия на юго-востоке — все они лежали в стороне от международных судоходных маршрутов. Альваренга и Кордоба находились в центре огромной некартированной водной пустыни, где не было никаких дорог.
Однако же постоянное присутствие плавающего мусора то и дело напоминало им о том, что где-то далеко, за пределами их видимости, существовала цивилизация. Альваренга находил утешение и радость в том, что вылавливал из воды. Он хватал каждый проплывавший мимо туфель в надежде, что когда-нибудь найдет пару седьмого размера. Как-то раз он выловил черный кроссовок восьмого размера на левую ногу и гордо расхаживал в нем, шлепая босой правой ступней по деревянной обшивке. Все же в этом было что-то новое, и это было приятно. Перед тем как выбросить ненужный кроссовок в океан, Альваренга вырвал изнутри поролоновую набивку и отложил ее. В случае ранения ее можно было использовать вместо ваты. Несколько лет назад, будучи в длительной рыболовецкой экспедиции, он чуть не отрезал себе кончик пальца неосторожным ударом мачете. Он промыл рану соленой водой и замотал ее изолентой. Находясь в дрейфующей лодке, он понимал, что с любой проблемой медицинского плана нужно будет справляться при помощи подручных материалов, поэтому собирал аптечку для оказания первой помощи из хлама, мусора и обрывков ткани, которые ему удавалось выловить из воды.
С наступлением нового года изменилась и погода. Бури и шторма с побережья были вытеснены абсолютно нереальным штилем. Теперь они плыли со скоростью 1 миля в час. Даже идти пешком было бы быстрее. День за днем они сидели в лодке, которая, казалось, стояла на месте в абсолютно неподвижной воде, а вокруг них простирался мертвый пейзаж без малейших признаков движения. Моряки XVIII века называли эту полосу океана лошадиными широтами и считали, что зайти в такой район означает подписать смертный приговор судну и команде. Парусные суда периодически попадали в полосу штиля и могли дрейфовать в мертвой воде неделями. Паруса повисали, команда умирала от голода по мере истощения запасов пищи, а их судно почти стояло на месте в отсутствие ветра. Английский поэт Сэмюэл Тейлор Кольридж оставил леденящее кровь описание этого ужасного природного явления в «Поэме о старом моряке»:
