Стих ветр, и парус наш повис, И горе к нам идет, Лишь голос наш звучит в тиши Тех молчаливых вод. За днями дни, за днями дни Мы ждем, корабль наш спит, Как в нарисованной воде, Рисованный стоит [1].
Лошадиные широты известны еще и как самое влажное место на земле с неожиданно возникающими яростными бурями. «Парусные суда опасаются заходить в лошадиные широты. Во-первых, потому что там часто бывают шторма, а во-вторых, из-за того, что ветра тут непредсказуемы. Выйти из этого пояса очень трудно», — говорит Шан-Пин Ци, исследователь климатических особенностей из Института океанографии Скриппса.
Известная ученым под названием «внутритропическая зона конвергенции» эта узкая полоса широт находится в области низкого давления и лежит прямо к северу от экватора. Здесь образуются грозовые очаги, дающие начало полноценным ураганам. Исследователи считают, что тут самая пресная вода во всем Мировом океане. Из-за обильных осадков на поверхности образуется слой пресной воды, находящийся поверх соленой. Ци утверждает, что в поясе лошадиных широт дождей выпадает больше, чем где бы то ни было на земле.
Шторма в лошадиных широтах образуются в результате обширного конвекционного цикла, когда при интенсивном солнечном излучении поверхность океана нагревается до 85 градусов, что приводит к сильному испарению влаги. Пар поднимается и собирается в тучи. В отличие от многих других районов в штилевой полосе облака не относятся ветром и остаются на месте. Все это можно сравнить с условиями, возникающими внутри гигантской паровой машины, работающей на холостом ходу. Она гудит, пыхтит, но никуда не едет. В штормовых очагах выделяется достаточно энергии, чтобы они могли определять основные погодные условия на всей планете.
Как та самая легендарная бабочка, которая машет крыльями в Африке, а в результате этого в Карибском море разыгрывается ураган, эти конвекционные циклы у экватора расширяются и взрываются, влияя на мощность тайфунов в Корее и на наступление периодов засухи в Южной Америке. Альваренга дрейфовал в эпицентре мирового котла, где зарождалась погода. Внимание ученых всего мира, желающих понять глобальные погодные изменения, приковано к этой зоне Тихого океана. Испытывающий страх перед первобытной мощью и чудесным источником энергии, ученый-климатолог Ци считает внутритропическую зону конвергенции, где дрейфовала лодка рыбаков, бьющимся сердцем планеты.
Когда собирались штормовые тучи и затмевали солнце, Альваренга и Кордоба уже ничего не могли поделать. Все, что могло быть смыто с борта, было давно унесено в океан. Вычерпывание воды теперь стало вопросом самодисциплины и привычки. Теперь рыбаки готовы были вычерпывать воду и четыре, и восемь, и даже двенадцать часов подряд. Ранее они пережили шторм, который бушевал почти неделю, и хорошо усвоили тот урок. Проливной дождь уже не поражал их воображение, но в первую неделю 2013 года они увидели нечто совершенно другое, невообразимое: им явился водяной смерч. Кордоба заметил его первым. Воронка смерча находилась приблизительно в четырехстах метрах от лодки. Он указал на него Альваренге, и тот уставился на вращающийся столб воды. Водяная воронка высасывала воду из океана по мере продвижения к ним. Лодка дрожала, будто ее сотрясали удары, как при землетрясении. «ПЕРЕД НАМИ БЫЛА СПЛОШНАЯ КОЛОННА ВОДЫ ВЫСОТОЙ С НЕБОСКРЕБ. МОЖНО БЫЛО ВИДЕТЬ, КАК ОНА РАСТЕТ И РАСТЕТ, — делится впечатлениями Альваренга. — Я видел какие-то черные предметы, которые вертелись в самом центре смерча. Похоже, что туда засосало рыбу».
Через несколько минут водяной смерч растворился в воздухе. Все выглядело так нереально и призрачно, что напарники спрашивали себя: а действительно ли все это произошло на самом деле? Может быть, им все только почудилось? Потом они увидели еще один водяной смерч. И еще один. Образуясь на периферии зоны грозы, буря бушевала во всех направлениях. Рыбаки были лишены возможности оценивать место их нахождения, так как видимость снизилась до сотни метров. Водяная пыль и еще более высокие волны снижали видимость до расстояния в несколько корпусов лодки. Когда и без того тусклое солнце скрылось за облаками, мир вокруг них погрузился под покровы ужасной мглы.
Буря продолжалась пять часов. Вычерпывая воду день и ночь, Альваренга и Кордоба делали перерывы лишь для того, чтобы проглотить несколько полосок вяленой рыбы, размякших от влаги. Воды было столько, что они уже не следили ни за какими квотами и нормами и пили ее литрами прямо из ведра.
Ливень позволил обоим восстановить водно-солевой баланс и улучшил функционирование всего организма, включая кровообращение и пищеварение. «Наш рацион зависит от наличия жидкости, — говорит профессор Майкл Типтон. — Если вы потребляете много белка, это перенасыщает ваш организм солями аммиака, то есть мочевиной. Чтобы вывести ее вместе с мочой, требуется больше жидкости. Так что когда вы едите много мяса, потребность в жидкости возрастает. Эти два фактора тесно связаны друг с другом».
Проливной дождь дал возможность пополнить запасы пресной воды. Рыбаки свернули крышку с каждой бутылки и расставили их как кегли по всей лодке. Им пришлось выдержать настоящий тест на терпение, когда они смотрели, как вода по каплям наполняет бутылки. Соблазн схватить бутыль и выдуть сразу пол-литра был велик. Когда же Кордоба увидел, что запасы воды достигли пределов, он опорожнил сразу две бутылки в несколько быстрых глотков, игнорируя мольбы Альваренги быть более благоразумным с их ограниченными запасами жидкости.
Жизнь шла своим чередом: сальвадорец, как капитан лодки, принимал решения, а Кордоба вновь выполнял обязанности помощника. К пяти часам утра Альваренга чаще всего уже просыпался и сидел на палубе. Утро было самым тихим временем дня. «Было радостно смотреть на поднимающееся на востоке солнце, и я знал, что где-то там, за горизонтом, была земля. Там лежал мой мир», — говорит сальвадорец. Он проверял ловушки, желая узнать, не попала ли туда за ночь рыба. Независимо от того, каким был улов, Альваренга всегда ждал пробуждения Кордобы, прежде чем начать делить скромную добычу на равные порции. Утром было прохладно или дождливо, поэтому напарники завтракали внутри кофра. Потом следовал небольшой сон, и большую часть дня они сидели в ящике для рыбы.
Когда шел дождь, оба выбирались наружу, предпочитая находиться под каплями или потоками воды, омывавшей и освежавшей их тела. Если налетал бриз, становилось мокро и холодно, поэтому они забирались в ящик, рассказывали друг другу истории, представляли, как вернутся домой, и считали часы до рассвета. «Я сворачивался калачиком и плакал. Я просил Бога, чтобы ночь прошла быстрее и можно было снова согреться под лучами солнца», — признается Альваренга.
На следующий день ни одной рыбы не попалось, поэтому они начали по очереди охотиться. «Ночью мне было сложно заснуть. Я просыпался из-за того, что акулы бились в днище лодки или же птица садилась на борт, и тогда выходил поохотиться», — рассказывает Альваренга.
Кордоба громко храпел. «Маленький ворчун», — говорит о нем Альваренга. Сальвадорец часто просыпался и видел, что его напарника мучает кошмар. «Я не мог разобрать его слов, но он явно был напуган». Хотя в первые дни их одиссеи по океану Кордоба и Альваренга непрерывно ссорились, теперь они стали друзьями. Точно так же во время долгого полета между астронавтами устанавливаются крепкие дружеские отношения, несмотря на прежнее многолетнее соперничество по разным пустякам. Подобный же феномен известен и среди солдат, прошедших вместе через шквальный вражеский огонь. Они становятся братьями.
