1 февраля 2013 г.
Положение: 2100 миль от побережья Мексики
Координаты: 7° 59’ 24.206 с. ш. — 124° 16’ 23.62’’ з. д.
77-й день плавания
Когда Кордоба и Альваренга запаслись едой на несколько дней вперед, в особенности когда поймали и съели черепаху, они забыли все свои горести и мучения и начали находить утешение в великолепном пейзаже, раскинувшемся вокруг них. «Мы говорили о наших матерях, — делится подробностями Альваренга. — Просили Бога простить нас за то, что были такими плохими сыновьями. Жалели о том, что не можем обнять и поцеловать близких. Обещали себе работать больше и лучше, чтобы им не приходилось гнуть спину. Но было слишком поздно».
КАК ДВА ПОДРОСТКА НА ПИКНИКЕ, НАПАРНИКИ ЛОЖИЛИСЬ ВЕЧЕРАМИ НА ДНО ЛОДКИ И СМОТРЕЛИ НА ЗВЕЗДНОЕ НЕБО. Ночь за ночью они старались переплюнуть друг друга в игре по выдумыванию созвездий, в которой каждый старался создать что-то фантастическое и невероятное. Они выискивали среди звезд спутники, летевшие по ночному небу. Воображали, что космические аппараты, за которыми они следят, были самолетами, посланными, чтобы спасти их.
* * *
Кордоба, певший в церковном хоре, торжественно и вдохновенно исполнял свои любимые гимны. Когда он сидел в кофре, выходило громче (это было что-то вроде пения в душе). Кордоба начинал свой сольный концерт, а когда его приглушенный голос достигал ушей Альваренги, стоящего на палубе, тот принимался подпевать. Не зная слов, он просто мычал вместе с напарником, а через несколько коротких куплетов начинался припев, который ввергал их обоих в состояние полного безумия. «Я любил, когда он пел», — признается Альваренга.
Сальвадорец вырос в Центральной Америке, а оказавшись в зрелом возрасте в Мексике, отдалился от культа Христа. Католические мессы были таким привычным явлением в его родной стране, что некоторые крупные универмаги отводили специально места для часовен, сдававшиеся по низким расценкам. В сельской Мексике керамические фигуры Мадонны Гваделупской обычно прикручивались к кузову семейного грузовичка. Все это не имело смысла для Альваренги, который старался держаться на почтительном расстоянии от входа в любой католический храм. Он демонстративно заменил систему традиционных христианских верований культом Санта-Муэрте (Святой смерти). Изображение этого жнеца жизни, этакого своеобразного святого, красовалось у него на руках, а следы когтей — на спине.
Несмотря на то что Альваренга с сомнением относился к посулам христианских книг и служителей культа, а порой даже вступал в открытый антагонизм с католиками, он всегда следил за тем, чтобы невзначай не обидеть чужих богов. Он видел в религии свод обязательств, которые в данный момент почти готов был взять на себя. «Я никогда не был в церкви, — говорит Альваренга, отличавшийся тем самым от большинства своих коллег-рыбаков, регулярно посещавших мессы. — Я ВИДЕЛ, ЧТО РЕБЯТА ВЫХОДЯТ ИЗ ХРАМА, ПОТОМ НАКУРИВАЮТСЯ ИЛИ НАПИВАЮТСЯ ВДРЫЗГ, А ПОТОМ ОПЯТЬ БЕГУТ В ЦЕРКОВЬ. Я СМОТРЕЛ НА НИХ И ГОВОРИЛ СЕБЕ: НЕТ, Я НИКОГДА НЕ БУДУ ТАК ДЕЛАТЬ. ВЕДЬ ОНИ ЖЕ ПРОСТО ГЛУМЯТСЯ НАД БОГОМ». Альваренга посчитал, что будет чист перед небесами, если не станет святотатствовать и обижать Бога неправильным поведением.
Тем временем Кордоба был одержим сожалениями. Его не покидало ощущение, что он промотал несколько лет своей жизни. Не переставал он думать и о пророчестве, нашептанном ему одной из прихожанок евангелической церкви за несколько недель до отправления в несчастливое путешествие. В ее снах брат Иезикиль погиб в море. Она это видела. И она предупредила его. Кордоба чувствовал, что над ним навис злой рок. «Он говорил, что этот дрейф был предопределен свыше», — делится Альваренга.
* * *
Пока они дрейфовали по Тихому океану, Кордоба все больше преисполнялся уверенности в том, что искушал судьбу, не внимая предупреждениям о собственной гибели в море.
— Я умру в море, — повторял он. — Нас никто не найдет.
— Успокойся. Надо верить! — убеждал его Альваренга. — Ты что, с ума сошел?
— Никто не найдет, не подберет нас! — кричал Кордоба в ответ.
Как-то Кордоба признался Альваренге, что своими грехами только ускорил наступление предписанного ему конца. Он умолял сальвадорца избегать этой ловушки, искать покаяния и стремиться к искуплению. Они вместе пели псалмы и гимны, устремив взоры в небо и молясь. Кордоба даже подумывал о религиозном посте, и как-то раз вместо того чтобы есть, они молились о спасении своих душ и голодали в течение суток.
Альваренга начинал понемногу запоминать слова гимнов и молитв. В его распоряжении имелись и другие средства для укрепления духа, и в том затруднительном положении, в котором они оказались, он крепился и не унывал. «Я верил в то, что Бог существует и что я могу попросить его о чем-нибудь, — рассказывал Альваренга. — В любом случае нельзя же обращаться за помощью к дьяволу. Как бы это сработало? Поэтому я молился о чуде. Я просил, чтобы кто-нибудь подобрал нас. Я не мог понять, почему меня заставляют жить в этом аду. Почему я был избран для того, чтобы страдать? — вопрошал сальвадорец. — Почему я? Почему не кто-то другой? И почему я должен страдать так долго? Я вдруг осознал, что никогда не увижу свою дочь. Не увижу, как она взрослеет. Поэтому просил Бога позаботиться о ней. Я все плакал и плакал, думая, что никогда не увижу свою дочь».
К тому времени дочери Альваренги шел уже тринадцатый год. Он ничего не знал о ней. В последний раз сальвадорец видел девочку, когда той не было и года. Если она вдруг ненароком услышала о разыгравшейся буре и о его пропавшей лодке, то теперь была уверена, что ее отец умер. Думая об этом, сальвадорец задыхался от ярости. Сдаваться было не в его правилах. Он дал себе слово, что если выживет, то сразу после спасения отправится прямо в Сальвадор. Пускай там его поджидают люди, жаждущие кровной мести, и неважно, что Фатима наверняка встретит его пощечиной, а не объятиями. Он был намерен искупить свою вину перед дочерью. «Я просил Бога избавить меня от этих дурных мыслей и молил его о прощении. И тогда я стал бы его верным слугой. Ну и все такое прочее…»
«БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ НЕ МОЛЯТСЯ БОГУ, А ПЫТАЮТСЯ ЗАКЛЮЧИТЬ С НИМ СДЕЛКУ. НО ЭТО РАЗНЫЕ ВЕЩИ, — объясняет психолог Джон Лич, разрушивший широко распространенный миф о том, что в чрезвычайных ситуациях многим приходит просветление и обретается вера в Бога. — Обычно говорят что-то вроде: дорогой Бог, я тут попал в переделку. Давай договоримся так: если ты меня вытащишь из этой передряги, я изменюсь и стану лучше. Ну или что-то подобное этому. Вы же понимаете, что век такой веры короток». В то же время Лич признает силу и действенность религии в экстремальной ситуации. «Молитва сама по себе может оказать благотворное влияние, потому что она замедляет дыхание. Человек сосредотачивается на молитве, и страху и отчаянию в его мыслях уже нет места».
Джозеф Бутч Флит, проработавший несколько десятков лет в службе Береговой охраны США и преподававший в Национальной академии, полагает, что вера хоть и не гарантирует выживания, но во многих ситуациях способствует ему. Флит приводит истории американских солдат, которых держали в плену во Вьетнаме. «Если вы их спросите, они скажут, что спаслись благодаря вере или что вера в возвращение домой к своей семье не давала им умереть». Тот же самый образ мыслей можно было наблюдать в случае с Альваренгой. Он сосредотачивался на своей семье, думал о Боге, о чем-то более высоком, чем он сам.
