Альваренга установил шест на кофре и привязал другой конец к раскуроченному двигателю. У него получился насест для уставших птиц, хорошо просматривающийся с неба. Мигрирующие через океан птицы после многодневного перелета буквально падали от усталости, поэтому приземлялись на созданный рыбаком аэродром и попадали в плен. Вскоре Альваренга ловил по пять птиц в день. Его реакция была отменной как никогда. «Мне даже не нужно было думать о том, как схватить птицу. К тому времени, когда подобные мысли мелькали в голове, я уже ломал ей крыло», — говорит он. Теперь на его лодке всегда было не меньше десятка птиц про запас, чтобы в черные дни не умереть с голоду. Когда наставало время готовить обед, Альваренга останавливал свой зловещий взгляд на какой-нибудь жертве, бросался на нее и убивал. Стая пернатых сначала разлеталась по насесту, а потом наносила контрудар. Альваренга кричал, когда удары попадали в цель и в его тело впивались птичьи клювы. В ярости он сворачивал голову наиболее агрессивной птице, но потом раскаивался в своем поступке. Если не съесть мясо «утки» сразу же, оно высохнет на солнце и потеряет большую часть ценной влаги и питательных веществ.
1 мая 2013 г.
Положение: 3700 миль от побережья Мексики
Координаты: 4° 59’ 37.48 с. ш. — 147° 40’ 58.74’’ з. д.
166-й день плавания
Было уже далеко за полночь, когда Альваренге приснился сон, будто его наконец спасли. Сначала он услышал музыку. Затем до него донеслись человеческие голоса и какофония разных шумов и звуков — урчание двигателя и гул разговоров. Судя по звукам, где-то была вечеринка. Альваренга был уверен, что его прибило к берегу. Убежденный в том, что его страдания окончены, он мысленно сказал себе: «Ура! Я спасен! Я свободен!»
Он выскочил из своего убежища и увидел яркие огни. Шум становился все громче, словно где-то была дискотека с большой толпой и запущенной на полную катушку стереосистемой. Затем музыка и огни стали отдаляться, а он смотрел на них в полной растерянности. Океанский лайнер? Яхта? Что бы это ни было, судно проплывало мимо, а рыбак кричал им по-испански: «Помогите! По-мо-ги-те!» Он вопил, колотил винтом о борт своей лодки и топал ногами, но не получил никакого ответа из темноты. Альваренга стал всхлипывать: «ЭТО ЖЕ БЫЛ ШАНС ВСЕЙ ЖИЗНИ. Я ТАК ДОЛГО НАХОДИЛСЯ В ПУТИ И ВИДЕЛ ТОЛЬКО ВОДУ И НЕБО».
В то время как корабль с вечеринкой на борту проплывал мимо, Альваренгу все сильнее охватывало разочарование: его планы на спасение рассыпались в пыль. Он понятия не имел, есть ли впереди острова, и теперь после шести полных лунных циклов наконец бросил считать время. «Это был феноменальный заплыв», — говорил он себе. Почти полгода он боролся с жаждой, голодом, штормами, даже пережил смерть напарника, но теперь его воля и стремление к жизни стали наконец иссякать. «Я наблюдал, как акулы кружат у лодки, и думал, а уж не прыгнуть ли мне в воду. Не стать ли пищей для морских тварей. Просто прыгну, и пусть они сожрут меня, — рассуждал Альваренга. — Когда я бросал в воду всякий мусор, акулы приходили в неистовство. Они словно знали, что следом прыгну я сам. Я видел, как они быстро расправляются со своими ранеными собратьями. Они бы съели меня еще до того, как я долетел до воды. Я не успел бы вздохнуть и двух раз, как они растерзали бы меня на куски, будто пираньи. «Я могу кончить все прямо сейчас», — думал я. — Я мог бы вынести еще много трудностей и лишений, но был не в состоянии справиться лишь с одним: с одиночеством». Это было уже слишком. Альваренга утешался лишь одной мрачной мыслью: «Это не займет много времени».
Однако он держался. Альваренга нашел силы для жизни, черпая их из давно забытого прошлого, думая о Сальвадоре, где он оставил подругу и Фатиму, свою дочь, которой сейчас было уже тринадцать лет. «Я думал о ней дни напролет. Как она вообще? Узнаю ли я ее? Умру ли я, так и не увидев ее даже на краткий миг? Я так много плакал, — рассказывает Альваренга. — Мне снилось, как она кричит: “Папочка!” — и это наполняло мою душу счастьем».
Вместе с возрождающейся силой к жизни пришел и острый приступ клаустрофобии. Альваренге во что бы то ни стало требовалась смена обстановки, поэтому он разработал радикальный план: бросить «Титаник» и дрейфовать в уютном кофре. Ящик будет плыть быстрее, а на горизонте рано или поздно появится земля, и путешествие завершится скорее. Он мог бы собирать воду, когда пойдет дождь, и ловить птиц на крыше. Но здравый смысл победил. Вскоре сальвадорец осознал самоубийственность своего плана — сменить большое плавательное средство на маленькое — и отказался от безумного решения.
Вместо этого Альваренга решил расширить границы своего мира, плавая в воде рядом с лодкой. Но океан кишел акулами. «Как-то раз одна акула высунулась из воды и чуть не перевалилась через борт. Потом я услышал, как она тащится внизу и скребется всем телом о дно лодки, — вспоминает рыбак. — Я сказал, что не собираюсь быть съеденным, потом дал ей дубинкой по башке, но она все равно гналась за мной». Альваренга выяснил, что, топая ногами по днищу и вызывая тем самым подводное эхо, можно отсрочить атаку на 15 минут. «Акула хотела потопить мою лодку. Она разгонялась и врезалась в нее. А я пытался ударить ее шестом. Рыбина делала полуповорот, раскрывала пасть и возвращалась».
АЛЬВАРЕНГА РАЗРАБОТАЛ СИСТЕМУ ОБНАРУЖЕНИЯ АКУЛ, ПОЗВОЛЯВШУЮ ЕМУ СОВЕРШАТЬ КРАТКОВРЕМЕННЫЕ ЗАПЛЫВЫ РЯДОМ С ЛОДКОЙ. Сначала он бросал с полдюжины птичьих лапок за борт. По мере того как лапы тонули, Альваренга смотрел, не забурлит ли вода. Если акулы не появлялись, он погружался в океан и, стараясь не плескаться, осуществлял освежающий, но в то же время щекочущий нервы заплыв. «Так я принимал ванну, — рассказывает он. — Я любил играть со своими волосами. Они отросли настолько, что закрывали лицо. Я глядел в воду, как в зеркало, и думал: “Боже мой, каким же я стал страшным. Настоящий монстр”».
Плавание стало для него настоящей отдушиной, в те дни оно было единственной радостью в его жизни. Каждые несколько недель Альваренга погружался в воды океана и плавал. Он счищал морских уточек со дна лодки и добавил в свое меню мясо этих ракообразных. Ими он мог питаться аж два дня. «Я все представлял, будто нахожусь на пляже со своими друзьями и плаваю у берега. Если я выбирался из лодки хотя бы на пять минут, это очень расслабляло», — рассказывает он. Альваренга также проводил краткие осмотры «Титаника» на предмет поломок. «Я оценивал скорость течения, чтобы убедиться, что меня не унесет от лодки, затем проводил ладонью по всей длине корпуса, чтобы удостовериться, что он крепкий. Мне приходилось погружать голову в воду и смотреть, все ли в порядке, нет ли где слабых мест».
Луна жила по своему неизбывному ритму: росла, сияла, убывала. Лодка все плыла, преодолев к тому времени расстояние в 4000 миль, но Альваренга так и продолжал оставаться одиноким и покинутым, дрейфуя в бескрайнем океане. Джейсон Льюис во время первого кругосветного путешествия, длившегося 13 лет, провел несколько недель в маленькой лодке, пересекая Тихий океан. Он описывает тот район, где находился Альваренга, как самое тихое место на земле, где молчание и жутко, и странно. «Поскольку там постоянно стоит тихая и безветренная погода, это место в принципе можно назвать красивым. Если взять и устроить там несколько пустынных островков, засадить их пальмами, то это будет настоящий рай, — написал Льюис в своем путевом журнале. — Тут много солнца, вода совершенно прозрачна, можно смотреть на десятки метров вглубь и ничего не увидеть. А при отсутствии ветра тишина просто оглушительна. Как будто кто-то нажал на кнопку «Стоп», и мир вокруг замер, и только мое тело продолжает жить своей жизнью».
