К счастью для Альваренги, был отлив, поэтому уровень воды в канале доходил только до пояса. Эми и Рассел снова пошли к нему вброд. Альваренга стоял на песке на коленях. Он раскачивался из стороны в сторону, и вид у него был немощный. Он неистово тыкал в сторону дальней оконечности соседнего острова и выкрикивал по-испански: «Лодка! Моя лодка! Долго-долго плыть лодка». Но его не понимали. Когда Эми и Рассел подошли поближе, дикарь опустил голову, избегая смотреть им в глаза. Или, может быть, он просто не мог сфокусировать на них взгляд. Он выглядел потерянным. Когда они подошли еще ближе, пришелец опустил голову совсем низко, как будто хотел спрятаться.
Рассел выступил вперед и протянул руку, чтобы успокоить напуганного человека. Он увидел, что тот весь дрожит. Рассел снял с себя рубашку и натянул ее на голову странного гостя, а потом просунул в рукав одну костлявую руку и затем — другую. Сомневаясь, сможет ли он идти сам, Рассел поддерживал его за спину. Так они перешли канал вброд. Все это время бородатый и волосатый человек прижимался к нему. «Мы привели его в дом. Я дала ему стакан воды, — рассказывает Эми. — Он выпил его до дна большими глотками. Я налила еще один стакан и в этот раз показала ему жестами, чтобы он не торопился. Я не хотела, чтобы ему стало плохо».
ОКАЗАВШИСЬ НА БЕРЕГУ В ОКРУЖЕНИИ ДОБРЫХ И ГОСТЕПРИИМНЫХ ЛЮДЕЙ, АЛЬВАРЕНГА СЛОМАЛСЯ И СТАЛ ВСХЛИПЫВАТЬ. Эми и Рассел тоже начали плакать. «Я велела мужу обнять его и успокоить похлопываниями по спине, — говорит Эми. — Так делают все белые люди».
Рассел порылся в своих вещах и дал гостю свитер, штаны, носки и обувь. Даже ремень для него нашелся. Несмотря на то что ему оказывали теплый прием, Альваренга был напуган. «Я старался не смотреть на людей, — говорит он. — Мне не хотелось видеть никого. Когда они подходили ближе, я накрывал голову чем-нибудь. Я не мог посмотреть на хозяев дома. Я не хотел, чтобы они прикасались ко мне. Я все боялся, как бы они меня не съели».
Расселу показалось, что их гость умирает от голода. Он велел жене напечь оладьев, а сам вышел наружу за скорлупой кокосовых орехов для растопки печи. Эми попыталась убедить человека помыться в ванной, но он отказался, дав понять, что ему холодно, после чего пододвинул стул поближе к огню. Пока Эми готовила тесто для оладий, гость сидел так близко к очагу, что его ноги почти касались подрагивающих языков пламени. Изредка Альваренга поглядывал на хозяйку, и они улыбались друг другу.
Альваренга присматривался к условиям обитания этой гостеприимной супружеской пары из таинственного племени, и у него возникали аналогии с собственной жизнью. Эти островитяне находились на окраине цивилизации. Их ветхая хижина была похожа на его жилище — палапу, в котором он обитал в Мексике. Сосуды с пресной водой были расставлены повсюду, и Альваренга вспомнил свои 73 бутылочки, которые он с таким старанием, сходным с религиозной одержимостью, хранил на борту «Титаника». Разжигая огонь, Эми постаралась обойтись одной спичкой. Альваренге понравилась такая бережливость. Он понимал, насколько ценна каждая спичка.
«Когда огонь ослаб, я начала печь оладьи. Не помню, сколько именно я испекла, но как только первая порция соскочила со сковороды, человек начал есть, — рассказывает Эми. — В итоге мне и Расселу досталось по одной штуке. Остальное съел странный гость. В какой-то момент, оторвавшись от поедания лакомства, человек пододвинул тарелку с оладьями нам, но мы замахали руками: ешь сам».
Эми также положила на тарелку горсть свежей мякоти кокосовых орехов и поставила на стол несколько стаканов с кокосовым молоком. Рассел сварил рис. Альваренга намекнул, что они могли бы съесть кого-нибудь из домашних животных, и начать лучше с петуха. «Он был большой и наглый, этот петух. Я все глядел на него и думал: какой бы хороший из него вышел суп. Но петух посмотрел на меня, и я понял, что не смогу поймать его». Альваренга все же убедил Рассела зарезать одного из цыплят, и пока тот готовил птицу, сальвадорец съел столько кокосовых орехов, сколько смог почистить. «Я ел так много, что женщина начала беспокоиться», — вспоминает он.
После еды Альваренга почувствовал прилив сил, не только из-за сытости, но и потому, что его не зарезали, как он того опасался. Едва он справился со страхом перед кровожадными каннибалами тихоокеанских островов, тут же родился новый: он боялся оставаться на одном месте. Для Альваренги движение было залогом поддержания здравомыслия. ПРОДОЛЖАТЬ ПРИДЕРЖИВАТЬСЯ ПРИВЫЧЕК, УСВОЕННЫХ ЗА ГОД СИДЯЧЕЙ ЖИЗНИ В МОРЕ, ДАЖЕ В ТЕЧЕНИЕ ЕЩЕ НЕСКОЛЬКИХ ЧАСОВ, БЫЛО ДЛЯ НЕГО ПОДОБНО САМОУБИЙСТВУ. Инстинкт перелетной птицы, человека перекати-поле велел ему оставить безопасный кров новообретенного убежища и отправиться куда-нибудь. «Я никак не мог успокоиться и усидеть на месте. После завтрака мне захотелось выйти наружу и пойти куда глаза глядят. Все равно куда. Я подошел к самой кромке воды, но испугался, что могу утонуть. Было неимоверно страшно. Но я даже не мог вернуться в дом. Хозяевам пришлось помочь мне».
Альваренга не провел и трех часов под гостеприимным кровом Эми и Рассела, как они уже начали забивать птицу, намереваясь приготовить еще один обед для своего неожиданного гостя. Эми наливала ему один стакан свежего кокосового молока за другим. Хоть сальвадорец того и не знал, он был прибит к берегу островка Тайл, входящего в большой атолл. Эбон — южная оконечность архипелага, состоящего из 1156 островов, входящих в Республику Маршалловы Острова, одну из самых отдаленных точек на карте мира. Здесь практически отсутствует сообщение с остальным миром по воздуху, а отправившемуся на лодке из Эбона в поисках земли придется проплыть 4000 миль на северо-восток до Аляски или 2450 миль на юго-запад до Брисбена, Австралия. Если бы Альваренгу пронесло мимо атолла Эбон, ему бы пришлось дрейфовать до самой Северной Австралии или до берегов Папуа — Новой Гвинеи, но, скорее всего, он бы проплыл еще 3000 миль до восточного побережья Филиппин.
«На Маршалловых островах есть давнишняя традиция делиться едой, — объясняет Джек Ниденталь, режиссер-документалист, прибывший на архипелаг с Корпусом мира в 1981 году да так и осевший там. — Ежегодные засушливые сезоны и отдаленная природа островной цивилизации давно приучили жителей этих земель выживать в суровых условиях, а также быть радушными хозяевами. Многие традиции в их культуре связаны с едой. Бывают моменты, когда еда заканчивается. Тогда с тобой делятся ею. Это важная составляющая жизни на островах Тихого океана. Мне приходилось пробовать много странных блюд на отдаленных архипелагах, просто потому что их предлагали. Очень скоро понимаешь, что нельзя отказываться от предложенной пищи. Это все равно что сказать: “Я ненавижу тебя”».
Утолив голод, Альваренга попытался наладить контакт с хозяевами дома. Жестами он показал, что раньше был коротко острижен и без бороды. Он также дал понять, что был более плотным и здоровым. Он указал на знак птицы, потом показал на огонь, пытаясь объяснить хозяевам, что долгое время жил без огня. Он хотел сказать, что питался сырым птичьим мясом. Альваренга нарисовал лодку, человека и берег, но потом оставил бесполезные попытки. Как он мог объяснить, что проплыл 7000 миль, при помощи одних только сухих цифр? Его нетерпение нарастало. Отчаявшийся рыбак начал кричать по-испански. Бог привел его в этот тропически оазис, так почему же он не дал возможности просто поговорить с приютившими его людьми? ВСЮ ЖИЗНЬ ИСПАНСКИЙ ЯЗЫК ПОМОГАЛ ЕМУ ВЫБИРАТЬСЯ ИЗ РАЗНЫХ СИТУАЦИЙ: ОБЪЯСНИТЬСЯ С ПРОДАЖНЫМИ ПОЛИЦЕЙСКИМИ ИЛИ ЗАЛЕЗТЬ ПОД ЮБКУ КАКОЙ-НИБУДЬ КРАСАВИЦЫ, НО ТЕПЕРЬ АЛЬВАРЕНГА БЫЛ НЕСПОСОБЕН СООБЩИТЬ ДАЖЕ ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ВЕЩИ. Он попросил у Эми и Рассела лекарства, а потом захотел, чтобы те послали за врачом. «Обезболивающее. Дайте мне обезболивающее», — умолял Альваренга. Хозяева дома улыбались и приветливо кивали головами. «Хотя мы не понимали друг друга, я начал говорить и не мог остановиться, — рассказывает Альваренга. — Чем больше я говорил, тем чаще мы все смеялись. Я не знал, почему смеются эти двое. Я же смеялся потому, что был рад своему чудесному спасению».
