В истории Альваренги было достаточно правдоподобных фактов, чтобы многие поверили в нее: изначальное сообщение о пропаже рыбаков в море, их поиски с вертолета, совпадение маршрута дрейфа с известными океанскими течениями и новые подробности из Эбона о самочувствии путешественника — все это подтверждало достоверность рассказа сальвадорца. На страницах новостных сайтов и в чат-форумах разгорелись дебаты. Была ли история Альваренги наиболее выдающимся случаем выживания со времен Эрнеста Шеклтона или же самой большой аферой, самой наглой газетной «уткой» после публикации фальшивых дневников Гитлера? Путаницы добавляло то, что Альваренга пребывал на отдаленном острове, находился под воздействием психотравмирующей ситуации и был не способен сообщить большего, кроме отдельных деталей своего предполагаемого путешествия.
Понятия не имея о своей растущей славе, Альваренга начал сходить с ума уже через два дня после заточения в здании муниципалитета. Стены давили на него, ему необходимо было видеть звезды. «Я все спрашивал: “Когда же меня заберут?” — делится он. — Именно тогда я впервые услышал слово “Маршаллы”. Мне сказали, что с Маршаллов приедет лодка, чтобы забрать меня».
Но Альваренга больше не мог ждать. Он разрабатывал тайный план спасения, решив сбежать из муниципалитета. «Мне хотелось уйти куда-нибудь в горы, чтобы почувствовать себя свободным. В помещении я ощущал себя узником, — признается Альваренга. — У меня начались галлюцинации. Я представлял, что застрял в кофре для рыбы и не могу выбраться. Я действительно застрял в этом местном муниципалитете».
Но поскольку полицейские и правительственные чиновники постоянно были рядом, шныряли туда и сюда, оставалось только сидеть часами на веранде с Фьельштадом и наслаждаться маленькими радостями островной жизни. Фьельштад вспоминает: «Он просто сидел и смотрел перед собой. Иногда у него вырывался радостный вздох. Как-то раз мы находились в помещении, а снаружи играли дети, и тогда он вдруг сказал по-испански: “Ты только послушай! Слышишь? Дети играют”. И сделал такой жест рукой».
Фьельштад старался всеми способами облегчить общение. Он переключил свой телефон на испанский язык и выискивал слова, знакомые и понятные спасенному мореходу. На второй день пребывания на суше Альваренга стал понемногу выходить из ступора. Он все лучше осознавал, где находится и кто он такой. Постепенно он пришел к мысли, что ему ничего не угрожает. А узнав, что сейчас январь 2014 года, он начал повторять вслух дату, покачивая головой, и все говорил: «Надо же… Год в море».
Ориентируясь более года лишь по луне, Альваренга чувствовал себя потерянным в жестком мире солнечного времени. Все было таким быстрым, нервирующим и непостоянным. Он скучал по естественному ритму восходов и закатов и лунному мерцанию ночью. Когда Фьельштад вышел купить свежей рыбы, а чиновники отправились на обед, Альваренга решил, что наступило самое время для побега. «Я спустился по лестнице в холл и направился к двери. Я шел спокойно, не оглядываясь и не встречаясь ни с кем глазами. Я смотрел только вперед», — вспоминает он. Сальвадорец хотел уйти на зеленые холмы, которые видел из окна, и остаться там. В лесу можно было найти пропитание, к тому же на возвышенности, вдали от океана, он бы чувствовал себя спокойнее. Альваренга приблизился к двери, ведущей во внешний мир, и когда всего несколько шагов отделяло его от свободы, появился полицейский. Страж порядка взял рыбака под руку и препроводил обратно наверх. «ОНИ ДЕРЖАЛИ МЕНЯ ВЗАПЕРТИ, БУДТО Я БЫЛ КАКИМ-ТО ТАМ ТЕРРОРИСТОМ, — ЖАЛУЕТСЯ АЛЬВАРЕНГА. — МНЕ ДАЛИ ПОДУШКУ И КРОВАТЬ, НО ПРИСТАВИЛИ ОХРАННИКА».
На следующий день после неудачной попытки побега к берегу лагуны Эбон пристал полицейский катер, отправленный специально за путешественником. Поглазеть на отъезд необычного гостя собралось почти все население лагуны Эбон — 692 человека. Все проходило с типичной маршалльской скромностью: было больше рукопожатий, чем объятий. «Я была последней, с кем он попрощался, и рыбак благодарил меня со слезами на глазах, — говорит мэр Де Брум. — Думаю, он действительно был тронут нашим отношением к нему».
«Альваренга счел, что его приехали арестовать. Он протянул мне руки, сомкнув запястья, как будто просил, чтобы я заковал его в наручники», — рассказывает капитан Деннис Джибас, управлявший полицейским патрульным катером «Ломор». Капитан почувствовал симпатию к потерянному рыбаку. «Первым делом я подвел его к холодильнику и спросил, не хочет ли он есть. В знак согласия он поднял большие пальцы вверх».
Альваренгу разместили в удобной офицерской каюте с целой кучей подушек. Расположенная на нижней палубе, напротив камбуза, она не имела иллюминаторов. Так что рыбак не видел океана, вызывающего у него такое беспокойство. За всю дорогу Альваренга ни разу не покинул ее. Джибас вспоминает: «Я лично заглядывал к нему, и каждый раз он что-то жевал: цыпленка, ребрышки, салаты, рис, суп рамен, печенье или что-нибудь еще, что готовил для него судовой повар. Меня это очень удивляло. Я-то думал, что наш пассажир будет страдать от морской болезни».
Через сутки Альваренга услышал шум и гул. Он выбрался на палубу и увидел целую флотилию лодок, стоящих на якоре. «Ух ты! — подумал он. — Настоящий порт». Так они оказались в Маджуро. «Пробираясь по главному причалу, он выказывал опасения относительно множества народа на берегу, ожидавшего его прибытия, — рассказывает капитан Джибас. — Не думаю, что ему нравилась вся эта толпа». «Кто все эти люди?» — спрашивал он, чувствуя, что снова находится в центре внимания. И как всякому узнику, планирующему побег, эта шумиха была ему совсем не нужна.
В Маджуро было не так уж много людей, говорящих по-испански, и когда Норман Барт, заместитель начальника дипломатической миссии при посольстве США, вызвался быть переводчиком, маршалльцы только поблагодарили его. Барт также выступил в качестве дознавателя. В прессе уже столько дней обсуждалась история рыбака, и теперь пришла пора официально решить, была ли она правдивой. Что за афера могла скрываться за ней? ДА И ВООБЩЕ, БЫЛО ЛИ ПО СИЛАМ ЧЕЛОВЕКУ ПРОДРЕЙФОВАТЬ 7000 МИЛЬ ЧЕРЕЗ ТИХИЙ ОКЕАН И ВЫЖИТЬ?
Даже если бы они находились в Вашингтоне, Брюсселе или Женеве, им вряд ли бы удалось найти более квалифицированного специалиста, чем Барт, как нельзя лучше подходившего на роль дознавателя. В своей ярко-зеленой рубашке-гавайке, в бейсболке и шортах хаки он был похож на беззаботного туриста, но за очками в круглой оправе скрывался острый взгляд, нацеленный на раскрытие обмана.
Работая в Госдепартаменте США, Барт провел более тридцати тысяч интервью с мексиканцами, подавшими документы на визу. Его не так-то легко было провести: он годами занимался выявлением мошенников. «Он говорит, что дрейфовал в море целый год. Но не могло ли это быть выдумкой или аферой? Все это естественные вопросы, приходящие мне в голову, — делится Барт. — Я был свидетелем стольких афер и в то же время слышал множество абсолютно невероятных, но реальных историй».
Барт, посол США Том Армбустер, группа официальных лиц из Министерства иностранных дел и Дэмиан Джеклик, начальник Иммиграционной службы Маршалловых Островов — все они поднялись на тесную палубу полицейского катера. Альваренга чувствовал себя неловко. Все выглядело так, будто он предстал перед прокурором, судьей и присяжными заседателями. Барт, говорящий по-испански, решил начать мягко. «Я сказал: “Добро пожаловать в Маджуро. Сегодня первый день вашей новой жизни”. Я рассчитывал хоть на какую-нибудь реакцию, но ее не последовало». После нескольких минут обмена любезностями Барт надавил на Альваренгу. Возникло замешательство. Сальвадорец не мог назвать даже дату своего рождения. Он сказал только, что ему примерно 36 или 37 лет. Когда Барт спросил его о полном имени, Альваренга затруднился сообщить, как оно правильно пишется. Он сказал: «Ну, типа как-то вроде того».
