Лодка Альваренги длиной 7,5 м равнялась двум пикапам, а в ширину — одному такому грузовику. Не имея каких-либо надстроек, стекол и ламп, она была практически невидима в море. При осадке менее 60 см и с мотором, закрепленным на корме и работающим на полную мощность, лодка задирала нос так высоко, что на треть висела в воздухе и могла мчаться, пронзая и разрезая волны, или лавировать в извилистых протоках мангровых лесов. Полиция часто останавливает такие лодки в открытом океане, подозревая, что их капитаны переправляют на север наркотики или перевозят иммигрантов. И тот и другой вид деятельности на этом клочке суши, где царят беспредел и беззаконие, являются такими же традиционными занятиями для местного населения, как и рыбалка. Остановив судно, полиция приказывает команде задрать майки, прощупывает животы рыбаков, проверяя, не перевозят ли они в своих желудках шарики с кокаином. Обычно рыбаки, к удивлению полицейских и морских инспекторов, подчиняются приказам служителей закона и даже по своей инициативе разрезают пойманную рыбу в доказательство того, что она не начинена белым порошком. Если же блюстители порядка натыкаются на контрабандистов, те направляют свои суда на мелководье, где им почти всегда удается уйти от погони. В худшем случае перевозчики незаконного товара заводят лодку в густые заросли мангровых деревьев, бросают ее там и скрываются в дебрях непроходимых джунглей. Груз, будь то пакеты с кокаином или группа иммигрантов, бросается там же. В мангровых лесах беглецов ждут полчища змей, таких как смертельно ядовитая и крайне агрессивная кайсака или прыгающая гадюка. Благодаря своей окраске рептилии сливаются с окружающей средой, рисунок их кожи имитирует бурые опавшие листья, усеянные пятнами, которые покрывают землю плотным слоем. Гадюки агрессивны и нападают без колебания, почувствовав малейшую опасность и приближение хищника. Укус такой змеи может оказаться смертельным, но контрабандисты сознательно и не раздумывая идут на этот риск, зная, что полиция вряд ли будет преследовать их в мангровых лесах. Представители власти действительно чаще всего даже не сходят на берег, довольствуясь захватом подозрительной лодки и находящегося в ней товара. Отбуксировав судно в ближайший порт, они оставляют его там до прихода хозяина, подобно тому, как неправильно припаркованные машины отгоняются на штрафстоянку до уплаты пошлины.
АЛЬВАРЕНГА ЛЮБИЛ ПОВЕСЕЛИТЬСЯ И ПОКУТИТЬ В ХОРОШЕЙ КОМПАНИИ, ОДНАКО НЕ МЕНЬШУЮ ЛЮБОВЬ ОН ПИТАЛ И К ТЯЖЕЛЫМ ТРУДОВЫМ БУДНЯМ, ЧАСТО БЫВАЯ В РЕЙСАХ, ПРОДОЛЖАВШИХСЯ ДО ТРЕХ ДНЕЙ. Он был удачливым рыбаком, и зачастую в его лодке оказывалось на 200 кг «товара» больше, чем у других. В такие дни, когда рыба клевала хорошо, Альваренга был уверен, что выловит столько же и заработает такую же сумму. Он твердо намеревался выдвинуться как можно раньше. Вчера вечером он практически не потратил ни песо, так что в кармане у него лежали примерно все те же 150 американских долларов. Однако денег, как известно, никогда не бывает много. За одну ночь, если вечеринка особенно задавалась, он мог потратить все, что заработал за день, или даже больше, на пиво для своих друзей, на еду для любимой девушки и текилу для всех посетителей бара.
Альваренга хотел отправиться в путь в десять утра и рыбачить вплоть до четырех часов вечера следующего дня. Готовясь к тридцатичасовой рабочей смене, включавшей также и ночевку в море, Альваренга взял серое пятигаллонное ведро и начал укладывать туда вещи: тщательно завернутое в кусок ткани зеркальце, бритву, зубную щетку, две смены белья. Даже находясь в открытом море, потроша рыбу, отрубая головы пойманным тунцам, перемазанный с ног до головы густой акульей кровью, Альваренга не забывал бриться, чистил зубы два раза в день и смотрелся в зеркальце, проверяя, выглядит ли он по-прежнему как более-менее цивилизованный человек. При такой работе он мог позволить себе вести весьма своеобразную жизнь: грязную рабочую одежду он бросал в угол, надевал ее при надобности снова и снова, ни разу не стирая и не чистя. Когда все предметы его незамысловатого гардероба заляпывались кровью или ветшали до такой степени, что их нельзя уже было носить, он просто выбрасывал пришедшие в негодность вещи, покупал новый комплект дешевого белья, и весь цикл начинался заново. Но когда Альваренга отправлялся в город на очередную пирушку, он тщательно расчесывался, брился, сбрызгивал себя одеколоном и начищал ботинки, чтобы выглядеть на все сто.
Альваренга и его напарник готовились к рейсу со всей тщательностью. Во всех их движениях сквозила уверенность людей, проделывавших эту операцию уже много раз и выполнявших все действия на автомате. Среди прибрежных рыбаков отношения между капитаном и его помощником построены по принципу армейской дисциплины: на уважении старшего по званию. Капитан Альваренга, располагавшийся на корме, отвечал за работу двигателя и правил судном, в то время как его помощник, худой парень по имени Рэй Перес двадцати с небольшим лет, был занят устранением технических проблем в лодке, устанавливал снасти и раскладывал все оснащение в должном порядке. На берегу Рэй был неуправляемым, не признающим никаких законов сорвиголовой и имел неприятности как со многими рыбаками, так и с полицией, но в море он был верным и послушным компаньоном и неустанным работником. Двое партнеров проводили лучшие часы своей жизни в лодке, оглашая окрестности диким хохотом. На загрузку ушло два часа. Вес оборудования, положенного на дно лодки, исчислялся сотнями килограммов: 260 л бензина, 60 л воды, 100 фунтов сардин для приманки, 700 крючков, тысячеметровая снасть, гарпун, три ножа, три ведра для вычерпывания воды, сотовый телефон, завернутый в целлофан, навигационный прибор GPS (впрочем, не водостойкий), рация с наполовину заряженными аккумуляторами, несколько гаечных ключей для починки мотора и 200 фунтов льда. Поверх огромной горы сложенных снастей высилась кипа пустых фляг из-под извести и моющего средства — голубых, белых и розовых контейнеров, вносивших свою лепту в создание калейдоскопа цветов, карнавальной атмосферы хаоса, царящего на судне. Самыми тяжелыми были контейнеры с бензином, после укладки которых лодка осела на 20 дюймов. Передняя скамья была светлее других частей лодки, что свидетельствовало о том, что ее недавно ремонтировали: следы эпоксидной смолы указывали на то, что укрепления треснувшей стойки чинили.
Самым объемным предметом в лодке был контейнер для льда со съемной крышкой длиной полтора метра и высотой метр двадцать. Наполненный доверху льдом и рыбой, он был настолько тяжелым, что в принципе мог перевернуть судно, если его начать ворочать и передвигать в море. Основным требованием было расположить кофр точно по центру лодки. Альваренга пользовался самым большим контейнером, какой только можно было найти. Это доказывало его статус заносчивого мачо и одновременно уверенность в том, что он обладает достаточным талантом и умением, чтобы набить кофр такого объема до самых краев.
Вдоль берега, подобно грузовикам у погрузочного дока, выстроились в ряд еще десяток таких же лодок, готовящихся к отплытию. Вокруг них царила суматоха, предшествующая началу любой работы, когда все делается в последнюю минуту. Когда они отчалили, Альваренга перевел мотор на реверс и стал отплывать от берега. Развернув лодку, он направил ее к грубому волнорезу, туда, где воды эстуария встречались с водами Тихого океана. Выход из лагуны требовал сложных маневров, поскольку кормчему приходилось лавировать между песчаных отмелей и бурных волн. Несколько рыбаков погибло у волнореза, а полугодом раньше Альваренга сам сидел в лодке (хоть и не у руля), когда на нее накатила волна. Судно перевернулось, и сальвадорец чуть было не утонул под горой обрушившегося на него снаряжения, барахтаясь в бурлящих волнах.
