«Они рассказали, как бросали цветы в воду и пили кофе (есть такая традиция на похоронах рыбака), — рассказывает Альваренга. — Я ждал, что мне скажут, они, мол, все время надеялись, что я жив, но вместо этого они пили кофе за помин моей души. Меня начало трясти. Я впал в состояние транса, думая об этом. Мои друзья пили кофе. За меня».
Альваренга поверить не мог в услышанное.
— Я страдал там, в открытом океане, — сказал он товарищам, — а вы тут пили кофе. Я молил о еде, а вы курили марихуану.
— Ну да, мы пили кофе в твою честь, — признал Трумпилло.
— Вы должны были подумать обо мне, — ответил Альваренга.
— Мы пили, мы курили. Мы думали о тебе, — отозвался Трумпилло.
— Вместо этого вам нужно было меня спасать, — ответил Альваренга.
СВОИМИ НЕОБОСНОВАННЫМИ ОБВИНЕНИЯМИ АЛЬВАРЕНГА ПЫТАЛСЯ СКРЫТЬ РАДОСТЬ ОТ ВОССОЕДИНЕНИЯ С КОЛЛЕГАМИ. Здесь, в рыбацкой деревушке, океанский прибой звучал не как напоминание о кошмарном и бесконечном дрейфе в море, а как приглашение вернуться домой. Хотя мексиканские рыбаки имели славу ребят, для которых закон не писан, их жизнь подчинялась кодексу строгих правил, но не тех, которые были где-то закреплены и опубликованы. Церемония похорон Альваренги проводилась в соответствии с логикой этих неписаных правил. Бравые «Лос Тибуронерос» (ловцы акул) не понимали гнева своего товарища, расстраивавшегося только потому, что они почтили его память цветами, свечами и кофепитием. Такова была традиция. И никто не мог менять порядок не им заведенных вещей.
Пока Альваренга уплетал севиче из корифены, опустошая одну тарелку за другой, его показная и приличествующая случаю злость ушла. Физически он чувствовал себя не очень хорошо, как ветеран какой-нибудь войны. Но Альваренга находился на берегу уже шесть недель, его голова работала лучше, и теперь он мог отличить друга от врага. Здесь, в кругу друзей, он начал делиться опытом и уроками, которые вынес из дрейфа по океану.
— Теперь я не трачу еду попусту, — сообщил он коллегам. — Когда-то я мог выбросить килограмм кукурузных лепешек на корм рыбам. Там, в открытом океане, я часто думал об этом. Теперь я лучше найду голодного человека и отдам лепешки ему. Я знаю, что такое страдать от голода и жажды.
Несколько ловцов акул стали утверждать, что тоже смогли бы пережить нечто подобное, на что Альваренга ответил: «Я надеюсь, ради вашего же блага, вам никогда не придется пройти через это. Вы будете плакать. Вы будете страдать. Я не хочу, чтобы кто-то страдал так, как я».
Пока его друзья курили марихуану, прихлебывали текилу и скидывали пустые пивные банки в кучу, Альваренга продолжал свой рассказ. Ему всегда удавалось удерживать внимание аудитории. Теперь же он был рассказчиком, в арсенале которого имелась первоклассная история. Здесь не было табу и запретов. Здесь не было сухопутных жителей. Если кто-то и мог понять и оценить всю эпичность и масштабность борьбы за выживание в море, то это были, конечно же, ловцы акул. И если кто-то и подвергался опасности потеряться в море и стать робинзоном, то это были люди, находящиеся в этой комнате. Альваренга знал, что это крепкая и стойкая команда, способная выдержать изнуряющие испытания в море, поэтому заговорил о менее очевидном аспекте выживания: о психическом здоровье.
— Не оставляйте надежду. Сохраняйте спокойствие, — говорил он. — Что может быть хуже того, что случилось со мной? Я всегда думал, что все образуется. Какое еще страдание может сравниться с тем, что я пережил? Но я не сдавался.
Его друзья плакали, произносили тосты и обнимали своего любимого Чанчу. У них было такое ощущение, будто некий призрак появился из прошлого и теперь рассказывает историю о своей прежней жизни. Пока они праздновали и пили, Альваренга снова и снова слушал о подробностях своих похорон, а его переполненные радостью друзья открывали бутылки с текилой в его честь и кричали:
— Чанча жив!
Ловцов акул считают плохими ребятами, но в этом лишь доля правды. Они привыкли жить на грани, внезапная гибель подстерегает их всюду. Находясь в море, они убивают акул и тунцов, нарубают наживку и угадывают погоду, а их мир полон опасностей и красоты. Они последние, кто придерживается стародавних вековых традиций. Они представители последнего поколения, вынужденного ходить на лов далеко от берега, в открытый океан, ресурсы которого на грани полного истощения. Многие из них осознают, что лет через десять им придется повесить снасти на крючок и пойти искать себе работу на суше. Просто в море было уже мало рыбы. Мало кто из рыбаков желал такой жизни для своих сыновей. Но сейчас они были охотниками на акул — упрямое племя людей, проводивших свои дни в лодке, знавших толк в грубой красоте жизни в море и глубоко ценивших верность друг другу.
Уилли с Мино и близкий друг по имени Пульга оттеснили Альваренгу в сторону и уверили его в том, что потеря лодки — пустяки. Они осыпали его градом похвал и насовали в карманы новеньких желтых банкнот по 500 песо (35 долларов). Работа. Его старая жизнь вернулась к нему. В его кармане было 15 000 песо (1200 долларов), что так и подмывало его удариться во все тяжкие и начать жизнь в стиле Дикого Запада. Мино, Пульга и Уилли хотели, чтобы он вернулся. Зов моря звучал притягательно, он манил. Но если бы Альваренга снова занялся ловом, это погубило бы его мать. А если он не будет рыбачить, то зачахнет сам. Он же был человеком моря. Однако он был еще к тому же и отцом, поэтому решил попытать счастья на суше.
Послесловие автора
Я интервьюировал Альваренгу в течение целого года. На моих глазах в буквальном смысле проходило его возвращение к жизни. Сальвадор выбирался из неведомых глубин и наконец попал в страну под названием «отцовство». Сначала он не только боялся океана, его пугал даже звук воды. Он спал с включенным светом и просил не оставлять его одного. Теперь же он выходит ненадолго в море на лодке, устраивая небольшие прогулки в стиле рок-н-ролл.
Теперь он больше времени проводит с Фатимой. Шутит с дочерью и учит ее водить машину. Он ее очень любит. Это еще не значит, что он полностью излечился от полученной психологической травмы. Стук дождевых капель и вспышки молнии все еще способны вызвать у него дрожь. Но, проведя несколько недель в компании робинзона во время последней поездки в Сальвадор, могу сказать, что теперь на его лице сияет улыбка. Широкая, добродушная улыбка любящего отца. Его мечта о воссоединении с семьей, с дочерью, с друзьями теперь осуществилась.
На протяжении прошедшего года я провел громадную работу. Во-первых, мне пришлось проверить правдивость истории рыбака. Признаться честно, поначалу я сильно в этом сомневался. Как можно дрейфовать по Тихому океану в лодке 14 месяцев и остаться в живых? Только голливудский сценарист может написать такую историю, где все заканчивается благополучно. Но когда я копнул глубже, стали всплывать различные факты, подтверждающие рассказ Альваренги. Изначальные сведения не вызывали сомнений. Альваренга жил в деревушке Коста-Асуль, где с десяток свидетелей подтвердили, что в середине ноября 2012 года он вышел в море на лов, который должен был продлиться одну ночь. Попав в яростный шторм, он послал по радио сигнал SOS на берег. Я опросил многих свидетелей, жителей побережья. Действительно, когда Альваренга не вернулся с лова, была организована поисково-спасательная операция, длившаяся несколько дней. На поиски вылетело даже несколько самолетов.
