— Куда-то спешишь?
— Нет, но, кажется, я засиделась и отвлекаю тебя…
— Все нормально, — не дает закончить Антон. — Мне нужно съездить по делам, так что я сам тебя отвезу. Могу кое о чем спросить?
Я догадываюсь, что он спросит о Саше. Не самая приятная тема для разговора здесь и сейчас, но вряд ли она станет менее болезненной, если мы переместимся на луну, поэтому киваю и немного втягиваю руки в рукава, чтобы торчали только кончики пальцев. Это моя поза «улитки»: я в домике, когда на улице передали плохую погоду.
— Где я могу почитать твои книги?
Удивленно моргаю и даже не обижаюсь, когда Антон начинает заливисто хохотать, наслаждаясь произведенным эффектом.
— У меня есть парочка на полке, — немного заикаясь, бормочу я. Всегда очень боюсь выглядеть нелепой и завидую тем, у кого нет таких комплексов. Вот как у моего собеседника. — Это обычные любовные романы с драконами, принцессами и эльфами. Никаких премий за великий вклад в литературу, никаких рецензий от мэтров. Я просто выдумщица, и когда герои в моей голове начинают говорить слишком громко, мне приходится отвечать им. Прости, звучит как бред сумасшедшего.
— Звучит круто, — искренне отвечает Антон. — Ты должна мне пару своих книг с автографом.
— Так и знала, что все это изобилие не просто так, — отпускаю, как мне кажется, удачную шутку. — Лучше сделаю тебя героем следующего романа. Прекрасным принцем с древним проклятьем и печальным взглядом.
— Какая скучная хуйня, — снова смеется Антон, и мне даже в голову не приходит обидеться, потому что это в самом деле было бы слишком сладко и шаблонно. — Лучше хитрым гоблином.
Глава десятая: Антон
Nightwish — While Your Lips Are Still Red
На самом деле у меня нет ничего неотложного, из-за чего бы пришлось возвращаться в город из своей тихой деревеньки. Вернее, все это точно могло бы подождать до завтра, но я должен отыграть весь день красиво и отвезти девушку домой. Особенно, если у нее так строго с родителями. Кто бы сказал, что в наше время личную жизнь молодой женщины могут так контролировать. Ну разве что она приврала и на самом деле ей не двадцать шесть, а шестнадцать. Я бы не удивился.
Она, наконец, немного расслабляется и начинает болтать. Не то, чтобы без умолку, но по крайней мере мне уже не нужно тащить клещами каждое слово. Можно расслабиться и присмотреться повнимательнее.
Без косметики, с веснушками и без очков я бы сказал, что она… милая не красавица.
Не роковая красотка, не прелесть, какая симпатяжка, и не тот случай, когда пара сеансов у косметолога превратят гадкого утенка в прекрасного лебедя. Она просто милая, хоть и зажатая, и постоянно контролирует каждую улыбку или каждое движение бровей. Но то и дело проигрывает в этой войне, и ее улыбка чаще немного нелепая, а взгляд украдкой — как у звереныша, которого забрали домой, и он пока не знает, что здесь его не обидят.
Скорее всего, я бы даже не обратил на нее внимание, если бы не обстоятельства нашего знакомства.
И в этом есть свой плюс: малышке меня не прошибить и не зацепить красивыми глазами. Но при этом я хочу продолжить наше знакомство. Потому что, как бы там ни было, мне с ней интересно. Ровно настолько, чтобы подумать о еще одной встрече.
Когда на улице темнеет — и ночная прохлада подгоняет найти место потеплее, мы в две пары рук собираем посуду и возвращаемся в дом. Здесь у меня все, что нужно, чтобы облегчить быт холостяка: посудомоечная машина, кухонные агрегаты, большинством из которых я еще только планирую научиться пользоваться.
Нарочно отхожу в сторону, чтобы посмотреть, как гостья справится с бытом.
Зачем мне это?
Вряд ли готов сформулировать ответ достаточно четко. Пусть будет… любопытство. В моей жизни случались женщины, которые были на «вы» даже с элементарными бытовыми заботами, и из тех отношений я вынес главное: для меня имеет значение, умеет ли женщина позаботиться о доме и обо мне.
Малышка-писательница умеет. С моими подсказками — куда нажать и какой режим выбрать — загружает посуду. Оставшиеся овощи убирает в холодильник. Осмелев, носится у меня перед глазами, как-то со своей женской колокольни организовывая то, что обычно называется порядком.
Даже не вмешиваюсь. Наблюдаю.
Могу ли я представить, что вот так меня будут встречать каждый вечер? Запросто.
Хочу ли — вот в чем вопрос.
И есть только один способ это проверить.
— Кажется, все, — поворачиваясь, улыбается моя гостья.
Выглядит очень довольной, и даже без красных щек в этот раз, хоть я смотрю на нее в упор, и мой взгляд вряд ли можно истолковать множеством способов.
Умница все правильно понимает, потому что вдруг открывает рот и тут же закрывает его кончиками пальцев.
Это… забавно. И необычно. И еще больше щекочет любопытство.
У меня еще не было взрослых маленьких девочек, которые бы прятались от поцелуя за ладошкой.
Если бы она не дергалась от любого прикосновения, я бы уже обнял ее и поцеловал. В этом нет ничего необычного — многие первые свидания заканчиваются поцелуем, а у меня были и те, которые заканчивались сексом, и вполне сносным. Но что делать с этим чудом?
— Я не люблю целоваться, — вдруг говорит Йен. — Не умею и не практикую.
— В жизни не слышал ничего более вдохновляющего на романтические подвиги, — вздыхаю я, но все же рискую сократить расстояние между нами до тонкой прослойки воздуха.
Это черте что, если быть точным. Потому что минуту назад я был человеком, который после такого заявления пожал бы плечами, сказал «пфффффф!» и порадовался, что вовремя избавился от иллюзий насчет перепуганной мыши.
Но ох уж этот вездесущий один процент «а вдруг?»
— Почему не любишь? — Ее нужно немного расслабить, а то, чего доброго, упадет в обморок. — Что не так с поцелуями?
— Не люблю, когда мне запихивают язык в рот, — сознается она, нервно поправляя волосы и, как будто спасаясь от неизбежного, «прячет» нижнюю часть лица в высокий ворот моего же свитера. Наружу торчат только спинка носа и огромные испуганные глазища.
— Совсем не обязательно сразу запихивать язык, — пытаюсь успокоить ее уверенным голосом «знатока».
Подвигаюсь еще ближе, на мгновение закатывая глаза от приятного ощущения прижатой ко мне тугой женской груди. У Наташи с грудью беда. Вернее, беды не было, потому что не было груди. А я, хоть и не бычок из любимой женской поговорки про корову и вымя, люблю, когда есть что сжать в ладони.
Малышка громко сопит в воротник.
Поднимаю руку, потихоньку, чтобы не напугать, тяну его вниз, изучая взглядом появившийся нос, красные щеки и плотно сжатые губы. Обычные губы с неидеальной формой и без соблазнительной припухлости.
