Сейчас у меня наверху милая девушка, которая не должна стать свидетельницей сцены, так что, хочешь не хочешь, а придется держать себя в руках.
— Меня интересуют только ключи, потому что, насколько я помню, забрал их у тебя.
— Долго ли дубликат сделать, — как ни в чем не бывало говорит Наташа.
Даже, блядь, не понимает, что у всего этого дерьма есть вполне определенная статья Уголовного Кодекса. И я как раз тот человек, который может ей это устроить. На весь медовый месяц хватит впечатлений.
Свой дом с нуля — не час и даже не месяц дела. Строительство я начал в начале года, и иногда оно тянулось медленно, а иногда — быстро. Наши с Наташей отношения уже были натянутыми, но я решил дать ей последний шанс, тем более, что она его чуть ли не выпросила, рассказывая, как безумно меня любит, как раскаялась, осознала, поняла и готова меняться ради нашего общего будущего. Я дал ключи, надеясь, что в этот раз она все-таки взялась за ум, и пока я мотаюсь по командировкам, будет приходить в дом чтобы по чуть-чуть, женской рукой и чутьем, наводить порядки и создавать уют.
Хрен там было.
Ее хватало только на бесконечный поток сторис в инстаграм: «Вот у нас дом, вот я в доме, вот у нас тут будет клумба, вот какой вид из окна, а когда нам с Антоном надоест загородная жизнь, мы будем возвращаться в нашу квартиру».
По факту — мой дом и мою квартиру. Потому что «своими» у нее были только ребенок, тряпки и бесконечные финансовые проблемы.
Когда мы разошлись, ключи я забрал сразу.
И даже как-то не пришло в голову, что она сделает дубликат. А ведь об этом должен был подумать в первую очередь.
Ну на хуй, надо сменить замки.
— Семь утра, счастливая невеста, ты какого… приперлась?
На языке вертится более крепкое слово, но если заведусь — все, пиздец работе. И бывшей, скорее всего, тоже.
— Он меня… — Наташа замолкает на полуслове, глядя куда-то в сторону от меня. Хмурится. — У тебя… завтрак?
Я пытаюсь отодвинуть ее плечом обратно к двери, но она тупо лезет на руки, как будто нарывается, чтобы ее схватили и пустили колобком с порога. Нервно лупит меня по рукам и тут же хватко осматривается.
На стойке для обуви — пара женских кроссовок. Хоть и черные с белыми полосками, но размер крохотный, как у Дюймовочки. А над ними — женская куртка. И в семь утра на столе королевский завтрак.
— Ты не один? — Бывшая спрашивает это с таким надрывом, как будто мы расстались вчера, и пару дней назад она не стала чужой женой. — У тебя новая баба? Где она?
— Ключи. — Я нарочно игнорирую поток вопросов и на этот раз уже довольно грубо, плечом, пресекаю попытку прорваться вглубь дома. — Или устрою тебе проникновение со взломом.
— Ты охренел?! — Она выпячивает губы. Прямо сразу видно, что сменила косметолога, так прибавились в размере.
— Да, я охренел. Ключи — и пошла на хер.
Моя бывшая выразительно пихает руки в карманы куртки и всем видом дает понять, что если мне нужны ключи, отобрать их придется силой.
А мне ее даже трогать не хочется.
Воротит просто.
Женщины думают, что мужика может отвернуть какая-то некрасивая родинка или шрам, или след от ожога. А вот хуй там. Сильнее всего отворачивают дешевые понты и корона, которая, если бы была реальной, на хрен проткнула крышу дома.
Наташа всегда любила провоцировать. Нарочно лезла в лицо, размахивала руками, совала в глаза свои здоровенные ногти. А когда меня это заебывало настолько, что я либо хватал ее за руки, либо встряхивал, чтобы успокоилась, закатывала целый спектакль о насилии. Вычитала у какого-то «гуру интернет-психологии» про абьюзеров — и с ее легкой руки я оказался в одном ряду с мудаками, которые выбивают своим бабам зубы, насильниками и прочими моральными уродами.
То, что она творит прямо сейчас — намеренная и спланированная провокация.
Чтобы моя гостья увидела, каким я бываю, когда очень зол?
Глава двадцатая: Антон
Хорошо, что на все это у меня давно есть свой личный Пожарный случай.
Фокус, который я обычно проворачиваю со всякими зарвавшимися долбоебами или непугаными олигархами, если начинают разговор в стиле лихих девяностых: с распальцовки и воображаемого толчка пузом.
— Значит так, Наталья. Бодаться с наглой охеревшей бабой в семь утра перед тяжелым трудовым днем — себя не уважать. Если ты прямо сейчас не отдашь ключи, я обещаю тебе такую демонстрацию абьюза, что ты будешь захлебываться собственными соплями до конца жизни.
Она молчит, но гонору во взгляде определенно поубавилось.
— Меня больше не ебет, что происходит в твоей жизни. Но меня пиздец, как злит, что ты заявляешься ко мне, как к себе домой, и устраиваешь истерики со сценами ревности. Я — свободный мужик. Буду жить так, как хочу, с кем хочу и когда хочу.
— Ну да, — все-таки не успокаивается Наташа. — Вечно бегающий от брака Антон. Непойманный и незаарканенный.
В целом, она права. Я не торопился жениться и в общем даже допускал вероятность остаться холостяком до конца жизни. Но…
Даже затылок зудит, так хочется оглянуться на заботливо приготовленный завтрак. И в ушах до смешного забавное: «А я еще и рубашку постирала!»
Люди создают семью, потому что им хорошо и комфортно друг с другом. У них отличный секс, понимание, общие интересы и «чувство локтя»: если мужик споткнулся и упал, женщина подставила плечо и помогла выбраться из дерьмища. Чтобы потом он снова закрывал ее своей спиной, решал проблемы и держал свою крепость в глухой обороне от всякого говна.
Женившись на Наташе — или ком-то вроде нее — я бы подох лет в пятьдесят, если не раньше. От инфаркта, инсульта или какой-то другой внезапной хрени.
— Мне очень… плохо без тебя, — внезапно шмыгает носом бывшая и снова лезет ко мне.
Жду, пока повиснет на шее.
Забираю ключ из кармана.
Отрываю от себя ее руки, жаль, что не с плечами.
За шиворот, как скунса — через порог. Волоком за ворота, под одобрительный собачий лай.
— Антон! — орет она. — Я же пришла в туфлях!
— Да и похуй, — усмехаюсь в ответ. — Еще раз тебя здесь увижу — поедешь в родные края. Вместе с мужем. И, знаешь, вот доведи меня — прямо от всего сердца прошу. Подарю вам с Саньком пешее эротическое.
— Ты урод! — уже мне в спину истерит бывшая. — Ты просто говно! Ты не мужик! Нашел себе очередную блядину — и рад, что можно драть кого-то без обязательств? Ты мальчик! Маменькин сынок! Ты просто не способен быть с женщиной, которая не выстелет себя тебе под ноги, потому что ты — слабак!
Жаль, что я не абьюзер.
В доме поднимаюсь на второй этаж, зову Очкарика по имени, но в ответ ни звука.
