— Но женюсь-то я не на зубастой суке, а на зареваном мопсе.
— Сам ты… — икаю, — мопс.
— Не, я уставший замученный Бетховен.
Мы стоим так еще минуту или две. Даже не хочется больше ничего добавлять к уже сказанному, потому что самое главное я уже услышала, и прямо сейчас даю себе обещание больше никогда не спешить с выводами и не торопиться решать недопонимания радикальными способами. Ведь я только что могла остаться… без него. Он мог бы не останавливать меня, позволить мне совершить импульсивную глупость — и наш короткий роман без продолжения стал бы просто вырванными из тетради страницами.
Но раз мы пережили нашу первую ссору и даже не пришлось использовать бинты, пластыри и шины, то самое время вскрыть еще одну проблему. И сделать это нужно прямо сейчас, пока я под завязку заряжена уверенностью в поддержке своего мужчины.
Я провожу Антона за дом, там, где у бабули сложенный из кирпичей мангал, и где мужчины готовят мясо. Антон пожимает руки всем, даже Саше, который протягивает ладонь с явной неохотой.
— Можно тебя на минуту? — спрашиваю его, и мой бывший удивленно приподнимет брови, как будто я призналась, что собираюсь устроить ему трепанацию.
— Что случилось?
— Можно поговорить с тобой не здесь? — с нажимом повторяю я.
Саша прекрасно разбирается в цифрах и у него идеальный нюх на удачные сделки, но иногда он не понимает элементарных намеков. Или, возможно, делает вид, что не понимает, когда это играет ему на руку.
Отец внимательно следит за нами, но не вмешивается.
Саша откладывает на край стола шампур, на который нанизывал замаринованные куски курицы, просит отца слить ему на руки и идет за мной. Пару раз пытается спросить, в чем дело, но я нарочно отмалчиваюсь.
Ребенок Наташи уже во дворе — играет с Анечкой. Возможно, это только мое буйное воображение, но когда мы случайно сталкиваемся взглядами, мальчик смотрит на меня, как на врага. С оглядкой на то, что я, нехорошая тетя, украла у него спутника для игры, это вполне логично.
— Ты можешь перестать играть в молчанку? — раздражается Саша, когда открываю дверь и жестом предлагаю ему войти в дом первым. — Что за очередная хрень у тебя в голове.
— Моя очередная хрень — ты и твоя жена, — огрызаюсь я.
Это… почти приятно.
Не держать в себе злость, не гасить ее собственным покоем. Расплачиваясь убитыми в хлам нервами и испорченным настроением, а быть как все — злой, когда хочется злиться, раздраженной, если что-то не нравится. И сукой, если окружающие этого заслуживают.
Наташа до сих пор в той комнате, где Антон играл с ее ребенком в «Монополию», и игровое поле разложено на том же ходе, как будто ей даже в голову не могло прийти, что Антон не вернется. Мне даже приятно чувствовать злорадство в этот момент и не стыдно за эти чувства.
Я снова пропускаю Сашу вперед, захожу следом и закрываю дверь до громкого щелчка.
Пора сделать то, что так часто делают герои моих книг — встретить врага лицом к лицу. Даже если это неравный бой двое на одну.
Глава пятьдесят первая: Йен
— Сейчас будет громыхать? — язвит Наташа, скрещивая руки на груди. — В тихом омуте черти водятся?
— Лучше злые черти, чем хитрожопые суки.
— Так, а ну…
— Помолчи, — ставлю Сашу на место до того, как он задавит мою решимость.
Он знает, как это сделать, потому что много раз проворачивал этот фокус, когда я пыталась поговорить о проблемах в наших отношениях. Обычно пары фраз о том, что проблема во мне и я перекладываю на него свое нежелание работать над собой, было достаточно, чтобы обратно затолкать меня на территорию молчания.
— Мне все равно, что у вас за больные отношения, и почему твоя жена через пару дней после свадьбы бежит к своему бывшему, чтобы выкатить ему сцену ревности. Мне все равно, что вы то разводитесь, то снова сходитесь. Ебитесь, как хотите — мне плевать! — Я — дочка военного, я умею материться, если меня довести до белого каления. А сейчас у меня даже нет желания подбирать вежливую альтернативу, потому что эта фраза на двести процентов показывает мое отношение к этой парочке и их проблемам. — Но я больше не хочу видеть ни одного из вас, никогда и нигде.
— А ты не охренела ли?! — визжит Наташа.
— Помолчи, — все-таки осаждает ее Саша. Долго смотрит на меня, щурится. С таким же лицом он обычно проворачивал в голове какие-то финансовые схемы. Только сейчас он явно переваривает долю моих откровений. И явно не в курсе, что в то утро его молодая жена пыталась залезть в постель к своему бывшему. Следующий вопрос подтверждает мою догадку. — Ты откуда знаешь?
— Я была там, когда она прибежала в восемь утра выяснять отношения.
— Наябедничала, довольная? — Эта баба так зла, что ей даже не хватает ума попытаться что-то соврать.
— Ты была в восемь утра у мужчины, которого знала пару дней? — Сашу как будто только это и волнует. — То есть это только со мной ты играла в невинность, которой больно если в нее вставляют член?
Я просто запрещаю себе реагировать на провокации, хоть очередная попытка выставить меня обманщицей и шлюхой с противным скрипом царапает нервы.
Мне нужно было выпить таблетку.
Меня снова шатает от эмоций, с которыми я не в состоянии справиться сама. Слишком долго испытывала свое терпение и копила весь негатив сегодняшнего дня, чтобы это прошло бесследно.
Но все-таки я закончу этот разговор. Ради себя. Ради того, чтобы хоть что-то в жизни зависело от меня.
— Больше никаких визитов на семейные посиделки, Саш, — стараюсь держать ровный холодный тон. Его это всегда раздражало, всегда упрекал, что заранее готовлюсь к разговору, даже если конфликт возникал «онлайн». — Придумывай что хочешь, но я больше не хочу вас видеть. Со своей стороны, обещаю, мы с Антоном не будем ездить на праздники Сергеевых.
— Вы с Антоном?! — Наташа хватает меня за руку и размахивает ей у меня же перед лицом. — Думаешь, уже все, да? Поймала холостяка?! Окольцевала ветер? Знаешь, сколько раз я ходила с обещаниями жениться и кольцами за пять тысяч рэ?
— Знаю, — вырываю кисть и с садистским удовольствием долго унижаемого, но вставшего с колен человека, даю ей пощечину. — Ни одного.
Она прижимает ладони к покрасневшей щеке.
Наверное, не будь так ошарашена, попыталась бы дать сдачи.
И все-таки пытается, когда через пару секунд справляется с первым шоком, но Саша отталкивает ее от меня, да так сильно, что она с размаху садиться на диван.
— Мы поняли друг друга, Саш?
Бывший смотрит из-под нахмуренных бровей. Тяжело, как будто отвинчивает мне голову.
Мне неприятно, что этот человек, на которого я в детстве смотрела, как на эталон мужества и силы, так стремительно скатился с пьедестала. И даже не когда у нас с ним не заладилось, и не в тот день, когда пришел сознаваться в измене с видом вырвавшегося из рабства пленника.
