Уважаемый лингвист, Мэтьюс специализировался на малайском языке. С конца 1920-х годов он играл заметную роль в мировом пацифистском движении, все теснее сближаясь с компартией, и пять раз посетил СССР. Печатался в Daily Worker, New Masses, Soviet Russia Today. Возглавлял один из самых мощных фронтов — Американскую лигу против войны и фашизма, а потом резко разочаровался в коммунизме: отныне его статьи публиковал официальный орган германского МИДа Contra-Comintern. На ключевую должность в КРАД ренегата пригласили после того, как он дал ей десятичасовые показания и объявил свыше ста общественных организаций фронтами.
С академической методичностью Мэтьюс разработал систему архивных файлов, опираясь на которые КРАД определяла будущие мишени. Сам его метод поразительно отражает двусмысленность борьбы с «антиамериканским коммунистическим заговором».
Заговор — это заговор, он не кричит о себе на каждом перекрестке. Разгромить его невозможно, не добыв засекреченные имена заговорщиков.
Между тем КРАД основывала свои обвинения на данных из открытых источников и инкриминировала людям то, чего они и так не скрывали. Из коммунистических, либеральных, «фронтовых», профсоюзных изданий, из программок благотворительных вечеров Мэтьюс и его воспитанники выписывали имена тех, кто когда-либо писал для них статьи, подписывал открытые письма, жертвовал деньги, участвовал в концертах вместе с «подрывными» элементами. Параллельно составлялись досье на фронты. Принимая во внимание их буйное цветение, попасть на карандаш имел шансы любой американец (прежде всего, известный).
В 1944 году Мэтьюс ушел из КРАД, чтобы заняться делом своей жизни — изданием гигантского, всеобъемлющего досье на красных, известного как «Приложение IX»: семь томов, 2 100 страниц, 22 тысячи имен и названий организаций. Через несколько месяцев после публикации «Приложение» изъяли из обращения, но сотня экземпляров уцелела в «нужных руках». Частные издательства выпустили его дайджесты и избранные отрывки. Не пройдет и пяти лет, как «Приложение» снова вынырнет на свет, а Мэтьюс пойдет на повышение. Поработав консультантом корпорации Херста, он в 1948-м громил «красную профессуру» в Чикагском университете, а в 1953-м две недели проработал исполнительным директором комиссии Маккарти — но был вынужден уйти в отставку и небытие даже раньше своего патрона, опрометчиво обвинив сразу семь тысяч протестантских священников в подрывной деятельности.
По заявлению КРАД, в ее картотеке числилось свыше миллиона «подрывных» американцев. Конгрессмен Джон Кокрэн поинтересовался у коллеги: «Где же они набрали столько имен?»
Они захватили списки адресов, по которым так называемые подрывные организации рассылают свои материалы; не сомневаюсь, что наши имена тоже значатся в этом списке.
Дайс, действительно, первым делом предписал своим сотрудникам конфисковывать представляющие интерес документы, не мороча себе голову законными процедурами. В мае 1940-го они захватили в Филадельфии две тонны документов компартии и Международного рабочего ордена. Но тут амбиции Дайса вошли в конфликт с интересами врага, который был никому не по зубам, — Эдгара Гувера.
Казалось бы, два антикоммуниста должны были найти общий язык. Но нет, и дело даже не в том, что Дайс имел привычку неосторожно похваляться, мол, КРАД работает эффективнее, чем ФБР, хотя и этого Гувер бы не стерпел. Главным было то, что Гувер презирал непрофессионалов, чье вторжение на его заповедную территорию могло лишь повредить и работе ФБР, и антикоммунистическому делу. Потом он изменит свою точку зрения — но это потом.
А пока что 22 ноября 1940 года генеральный прокурор Роберт Джексон обвинил КРАД в препятствовании работе ФБР, филадельфийские налетчики оказались за решеткой, а документы вернулись к владельцам — но только после того, как воры сняли с них копии.
* * *
11 октября 1939-го в КРАД свидетельствовал Вальтер Кривицкий: капитан госбезопасности ушел на Запад, не желая пополнить список отозванных и расстрелянных резидентов. Сотрудничать с КРАД он согласился в обмен на отмену уже подписанного — под нажимом Дикстайна — приказа о его депортации. Жулик в очередной раз блестяще проявил себя: пообещав кураторам раздобыть стенограмму слушаний, пытался продать им компиляцию из публичных заявлений перебежчика.
«Просто невежественные ковбои», — поставил Кривицкий диагноз Дайсу и его коллегам. Бесценный секретоноситель потратил целый день, растолковывая им азбучные истины: да, господа, вы не ослышались, власть в СССР принадлежит партии, да, партии, да, не ослышались. Лишь под занавес конгрессмены для проформы поинтересовались, не знает ли Кривицкий какого-нибудь советского агента в США. Кривицкий много кого знал, но едва успел скороговоркой перечислить руководителей советской резидентуры, как заседание объявили законченным.
Неужели Кривицкий всерьез на что-то рассчитывал, собираясь на встречу с «ковбоями», над которыми потешалась вся Америка? Дайс давал больше поводов для издевок, чем для страха. Зиро Мостел, «самый смешной человек Америки» (Time, 1943), потешал народ песенкой Рома:
У меня есть проблема, что тревожит меня.
Покрытая мраком загадка ‹…›
Кто расследует того, кто расследует того, кто расследует меня?
Про себя я-то знаю, что благонадежен.
Но кто его знает, кем окажется он?
Может, им не по душе, как он одет.
Может, он слишком классный.
Может, обожает селедку.
Может, пьет чай из стакана.
Поверь, братец, это надолго.
Сдается, веревочке виться и виться.
Но есть еще что-то, что тревожит меня,
Простите мой странный каприз —
Кто же расследует того, кто расследует того,
Кто расследует его?
Дайс давал Мостелу фору: страна ожидала очередной эскапады КРАД, как выхода коверного в цирке. И конгрессмены не обманывали ожиданий общественности.
Вот, проснувшись, Америка узнает из газет, что девятилетняя Ширли Темпл — «игрушка в руках коммунистов». Мэтьюс обвинил кинозвезд в том, что они бездумно позволяют коммунистам использовать их имена, и привел в качестве примера поздравительную телеграмму, отправленную из Голливуда газете Ce Soir (детищу Каца) в связи с ее первой годовщиной. Подписали ее, среди прочих, Гейбл, Бетт Дэвис, Кегни, Роберт Тейлор, Мириам Хопкинс «и даже Ширли Темпл».
Комиссию не высмеял только ленивый. В хор насмешников влились министр труда Фрэнсис Перкинс, первая в истории США женщина-министр, и министр внутренних дел Гарольд Икес:
Они отправились в Голливуд и раскрыли там великий заговор. Они обнаружили там опасных радикалов под водительством малышки Ширли Темпл. Представляю, как они врываются в детскую и конфискуют ее кукол в качестве улик.
Насмешники передергивали: ни Дайс, ни Мэтьюс не только не назвали Темпл и других «друзей газеты» коммунистами, но даже подчеркивали, что никого из них коммунистами не считают. Но дело было сделано: Дайсу оставалось только брюзжать: «Они стараются подрезать жилы расследованию и дискредитировать его».
