Отхожу от Кости на шаг и показываю ему свою шею, которую он шокированно рассматривает, подняв мою голову за подбородок.
— Это что такое?! — почти кричит мужчина.
Просто молчу, потому что нечего сказать. Смотрю на Костю и слезы наворачиваются на глаза. Вот недавно говорила Маше, что слезы — это жалость, а теперь сама рыдаю. Я так соскучилась по нему и безумно рада, что он неожиданно приехал. Мне так плевать на все! Просто знаю, что даже если Богдан вернется, Костя меня защитит. Облегчение от мысли, что он меня защитит, лишает остатка сил, и я вновь прижимаюсь к любимому.
— Кто это сделал?! — продолжает спрашивать Костя, обняв меня. — Подожди, подожди! Малыш, что случилось?!
— Это я виновата, — тихо доносится из кухни Машин голос.
Костя резко поворачивается в сторону говорившей гостьи и недоуменно спрашивает:
— Что произошло?
Чувствую, что Костю буквально трясет, и он весь напряжен, как струна. Я привыкла чувствовать его твердое тело рядом, но впервые понимаю, что он сильный мужчина. Костины мышцы словно окаменели, и весь он напоминал сжатую пружину.
— Я ушла от парня, и он явился за мной, — жалобно произнесла Маша, продолжая всхлипывать из кухни.
— Где он? — мрачно спрашивает Костя таким тоном, что я вдруг испуганно вскидываю голову, чтобы посмотреть на него.
— Кость…
— Полиция увела, — тоже как-то притихнув, ответила Маша, вдруг оробев вконец.
— Его менты приняли? — рявкнул Вольский.
Мы закивали с Машей практически одновременно. Костя осмотрел прихожую и нас обеих. Вновь посмотрев на входную дверь и заметив валяющуюся бейсбольную биту, мужчина сжал кулаки и стиснул зубы.
— Кость, я тебя очень прошу, ничего не делай, — произнесла я, испугавшись его реакции.
— Если придет — я его убью, — тихо произнес Костя, вскинув брови. — Не придет — будет жить.
Маша, открыв рот, сидела на кухне, а я чуть-чуть прифигела от собранного и спокойного мужского решения. Мы идем на кухню, и Костя сажает меня на стул, достав из холодильника пакет с пельменями, который совсем недавно был у меня в руках. Поняв, что пельмени не достаточно холодные, он достает пакет с фаршем и, сев рядом, прикладывает его к моей шее, завернув в полотенце.
— Теперь подробнее расскажите, что произошло, — нахмурившись, говорит Костя, глядя на мою шею.
Смотрю на Машу, а она в ужасе мотает головой, призывая меня к молчанию. Опять?! На этот раз я зла достаточно, чтобы не покрывать ее парня, но и меня пугает Костина реакция.
— С условием, — произношу я, поморщившись от холода. — Ты не будешь делать глупостей.
— Без всяких условий! — возмущается Костя. — Рассказывай!
— Маша ушла от парня, я предложила переночевать у меня, — вскинув брови, вещаю упрощенную версию.
— Сегодня он ее выследил и пришел следом. Орал на площадке перед дверью.
— Как я понял не только орал, — зло фыркнув, прокомментировал мужчина. — Твоя дверь сдохла. Как он вошел в квартиру?
Замолкаю замявшись, не зная, как он отреагирует.
— Я впустила, чтобы он совсем дверь не выломал, — тихо шепчет Маша, пряча глаза за пакетом овощей.
Когда мексиканская смесь овощей легла на стол, мы с Костей увидели синеющую Машину щеку.
Мужчина резко изменился в лице, вскочив на ноги.
— Какого хрена? — шокированно произнес Вольский, пока я продолжала в изумлении рассматривать Машино лицо.
Когда Костя направился к выходу, запаниковали уже мы с Машей.
— Ты куда? — взволнованно спрашиваю я.
— Пойду покурю, — поджав губы, бросил мужчина, выходя за дверь.
— Светлана Антоновна, что теперь будет? — заскулила Маша.
— Богдан умрет, а Костя сядет, — ошеломленно произношу я, сама не до конца уверенная, что Вольский действительно ушел курить.
Девушка в панике снова начала скулить, заливаясь слезами. Отложив фарш в полотенце, смотрю на нее. Поняв, что Маша наименьшая проблема, хватаю с вешалки куртку, ключи и выхожу на площадку.
Кости нет, спускаюсь вниз и с облегчением нахожу его перед парадной на лавочке.
— Кость, — тихо шепчу я, не решаясь сесть на холодную поверхность.
Мужчина протягивает ко мне руку и я облегченно сажусь ему на колени, поняв, что шальные мысли не бурлят в его голове.
— Как ты? — спрашивает он, выпуская дым изо рта.
— В шоке, — честно отвечаю, обняв любимого за шею. — Не думала, что все так обернется. Предлагая помощь, я рассчитывала на временную компанию в квартире, но никак ни это.
— Надо было раньше выехать, — помотав головой, произнес Костя. — Я думал еще рано еду, только четверг, но жопой почувствовал, что ты какая-то странная.
— Странная?
— Вчера как-то странно разговор закончился, и в течении дня была какой-то нервной, так что я решил нагрянуть. Думал, у тебя тут мужик, но оказалось вот что.
— Ты думал я с кем-то? — удивленно переспрашиваю я, хмыкнув.
— Ага, — кивнул Костя, затягиваясь очередной порцией никотина.
— Вот уж не знаю радоваться или ругаться, что ты такого обо мне мнения, — хмыкаю я в ответ.
— Прости, Малыш, — мягко шепчет Костя. — Просто я волнуюсь, что тебя тут будут окучивать, пока меня нет.
Обнимаю Костю крепче и чувствую, как его объятья становятся сильнее. От этого я ощущаю еще большую любовь к нему. Увидев его шок и расстройство от следов этой передряги, внутренне понимаю, что сам он на такое не способен. Вольский опасен Богдану, очень опасен, но не беззащитным женщинам.
— Пошли домой, замерзнешь, — пробормотал Костя, поднимая меня на ноги.
Я и вправду замерзла, выскочив в коротких шортах, майке и куртке, с тапочками на ногах. Мы поднимаемся на пятый этаж и молча входим в квартиру. Костя еще раз осматривает входную дверь и вмятину на ней.
— Завтра дверь поменяю, — продолжил Костя, вновь обняв меня и поцеловав в висок, пока я вешаю куртку на место. — Может тебе завтра дома побыть?
— Нельзя, — морщусь в ответ. — Один денек отработаю и в выходные отлежусь.
Вольский разувается и, подхватив свою сумку, которую я не заметила ранее, проходит в комнату.
Следую молча за ним. Маша все еще на кухне и, судя по количеству водки, продолжает бухать.
— Она надолго у тебя? — тихо спрашивает Костя, сев на кровать.
— Не знаю, — тихо шепчу в ответ. — Не выставлять же ее за дверь? Он ее убьет.
— И тебя за одно? — вскинув брови, уточняет он. — Я как-то в этом не заинтересован, знаешь ли.
— И что мне делать? — настороженно спрашиваю я.
