Эмми уставилась на Викторию.
– Твои родители отправили тебя в школу-интернат, когда тебе было семь лет? – Она не могла в это поверить.
Виктория пригладила волосы.
– Я даже не помню, когда вообще жила с родителями.
– Но разве ты не проводишь с ними лето?
– Обычно они путешествуют. Дома всегда есть какая-нибудь няня, которая за мной присматривает. Правда, мне это уже не нужно.
Какая-нибудь няня. Значит, Виктория даже не знала, кто будет дома, когда она вернётся.
– Ты скучаешь по ним?
Виктория поправила медальон.
– Они присылают мне подарки, и мне этого вполне хватает.
Эмми представила семилетнюю Викторию в первый день в школе-интернате. Короткие светлые косички. Наверное, она сжимала в руках плюшевого мишку и повторяла, что слёзы не помогут. Слёзы не заставят родителей полюбить её.
В комнату вернулась горничная Виктории.
– Ваши вещи готовы, мисс.
Эмми откашлялась.
– Думаю, пора прощаться.
Виктория захлопнула пудреницу и убрала её в сумочку.
– Надеюсь.
Она повесила сумочку на плечо, вышла за дверь и застучала каблуками по ступенькам.
Когда Лола вернулась, то вместе с ней был Джек. Судя по выражению его лица, ему очень не хотелось входить в комнату.
– Успокойся! Я видела, как Виктория ушла, – сказала Лола. – Никто не насплетничает, что ты в последний учебный день был в комнате девочек.
Джек проскользнул в комнату и быстро закрыл за собой дверь.
Лола подала Эмми письмо.
– Кто-то оставил его в моём ящике.
У Эмми внутри всё перевернулось. Ещё одно письмо? Она была не уверена, что хочет его прочесть. Довольно приключений… Она взяла конверт и надорвала край. Какой смысл откладывать? Эмми знала, что всё равно прочтёт письмо.
Внутри был маленький листок бумаги. Она вытащила его и прочла вслух:
Прости Джона за то, что он сказал мне, где ты, хотя не знает, где я. Прости меня за мои загадочные послания: они могли попасть не в те руки. Прости, что я притворился священником: мне очень хотелось тебя увидеть. Я не буду просить тебя простить моё отсутствие, хотя не могу перестать думать об этом.
– Притворился священником? – переспросил Джек. – Что это значит?
– Рождественский концерт… – сказала Эмми. – Священник предложил взять моё пальто, а когда я надела его, в кармане было письмо.
Она видела своего отца, говорила с ним и даже не знала об этом!
– А Джон, – продолжала Лола, – это мистер Барлоу, верно?
Эмми кивнула. Она по-прежнему не решила, как относится к Барлоу, который лгал ей весь год. Но кажется, ему действительно было не всё равно, а это кое-что да значило.
Джек прислонился к двери.
– Значит, твой отец и правда жив. Это же здорово!
– Да, – согласилась Эмми.
– Разве не этого ты всегда хотела?
Эмми пожала плечами.
– Он дважды инсценировал свою смерть, и я ничего не слышала о нём десять лет. Как мне к этому относиться?
– Он инсценировал свою смерть, чтобы защитить тебя, – заметил Джек. – А это важно.
– Знаю, – согласилась Эмми. – Но тогда зачем он присылал мне все эти письма с намёками, которые всё ближе подводили меня к Ордену?
Лола присела на край кровати.
– Они бы всё равно узнали, кто ты. Вероятно, твой папа делал это, чтобы ты была готова к встрече.
– Может быть, – пробормотала Эмми.
– А что же ещё?
Эмми помолчала.
– Не знаю. Иногда мне кажется, что здесь кроется нечто большее. Иногда мне кажется, что он хочет, чтобы я закончила то, что он начал, когда пятнадцать лет назад украл эту шкатулку.
Джек и Лола уставились прямо перед собой, не произнося ни слова.
Эмми снова посмотрела на письмо. «Не буду просить тебя простить моё отсутствие, хотя не могу перестать думать об этом». По крайней мере, у них было что-то общее. Она тоже не могла перестать думать об отце.
Днём в общей комнате царила суматоха. Родители приезжали и уезжали, а ученики обнимались и обещали встретиться на каникулах. Большинство с радостью возвращались домой. Но только не Эмми. «Это место будет у тебя в крови». Так однажды сказал Джонас. Возможно, это было единственное, в чём он оказался прав.
Но кое-кто выглядел даже несчастнее Эмми. В глазах Джека читалась настоящая тоска.
– Может быть, этим летом всё будет лучше, – заметила Лола, когда они вытащили чемоданы на парковку.
Джек скорчил гримасу.
– В твоём чемодане нет места для меня?
– Брось! Всё будет хорошо, – заверила его Лола.
На парковке остановился чёрный «ягуар».
– Вот и они, – пробормотал Джек.
Машина остановилась прямо перед фонтаном, и из неё выскочил водитель. Он подбежал к тротуару и схватил чемоданы Джека.
– Добрый день, мистер Джон, – сказал водитель.
Эмми моргнула. Мистер Джон?
Водитель потащил чемоданы к машине, с заднего сиденья которой уже вылезал мужчина в тёмных очках с аккуратно уложенными волосами.
– Это твой отец? – спросила Эмми.
– Да, – ответил Джек.
Эмми принялась переминаться с ноги на ногу. Было так странно встретить ещё одного члена Ордена, пусть даже это и был отец Джека.
Малкольм подошёл к отцу и пожал ему руку. Мужчина улыбнулся Малкольму, а потом принялся оглядывать собравшихся учеников. Когда он заметил Джека, его лицо стало хмурым.
– Знаешь, – сказала Лола, – ты мог бы выбрать не такой вызывающий наряд.
Джек был одет в рваные джинсы и футболку с изображением какого-то модного парня. У него был такой вид, словно он собирался съесть свою гитару.
Джек усмехнулся.
– Наверное, ты права. Напишешь мне летом?
Лола фыркнула, а Эмми кивнула и обняла Джека. Он медленно пошёл к машине, пожал руку отцу и сел на заднее сиденье.
– У него ведь всё будет хорошо? – спросила Эмми.
– Конечно, – ответила Лола. – Он просто не любит, когда ему говорят, что делать. Не то что я: я-то всегда слушаюсь. – Она подмигнула и застегнула молнию на толстовке. – Мне надо бежать, сегодня вечером мы садимся на поезд до Глазго, а я ещё не сложила вещи. – И Лола исчезла за углом.
