К сожалению, он ошибся. Вадим оказался «человеком не нашего круга», «продуктом пьяного зачатия» и «невоспитанным хамом». В характеристике его личности использовались также эпитеты «тупой, как валенок» и «серый, как штаны пожарного». От Гали потребовали прекратить отношения с неподходящим кавалером, она отказалась, и дружная семья в одночасье превратилась в сборище врагов, общение которых состояло из чередования скандалов и бойкотов.
Евгений чувствовал себя так, будто попал в параллельную реальность, в которой милые и добрые люди превратились в чудовищ, а действие к тому же происходит в девятнадцатом веке, ибо в воздухе постоянно витали такие выражения, как «отказано от дома», «парвеню» и прочие архаизмы.
Дедушка, будучи преуспевающим адвокатом, навел справки о потенциальном зяте, и якобы все отзывались о нем крайне отрицательно: и тупой-то он, и ленивый, и перспектив нет, и пьет, как не в себя, а анекдот про милиционера, которому не надо дарить книгу, потому что одна у него уже есть, как раз о нем придуман.
Галю это не остановило, тогда дедушка стал произносить туманные речи о том, что Вадим страшный человек, даже подозревался в преступлении. Евгений присутствовал при этом разговоре, атмосфера в семье тогда была так накалена, что никто не заботился о том, что скандалы могут плохо повлиять на ребенка. В общем, дедушка накидал разных многозначительных намеков, что есть один товарищ, который точно знает, что Галин избранник нечист на руку, а то и еще похуже, и есть подозрения, что он убил свою возлюбленную, а Галя на это ответила, что раз дедушка так беспокоится о ней, то пусть устроит встречу с этим товарищем и тот докажет истинность своих обвинений, а пустым наветам на любимого человека она верить не собирается.
Дедушка сказал, что товарищ ручается за свои слова, но поскольку Вадим страшный человек, то он его боится, поэтому ни за что не раскроет своего инкогнито.
Тогда Евгений был целиком и полностью на Галиной стороне. В самом деле, верить надо своему любимому, а не каждому анонимному клеветнику.
Он был начитанный мальчик и знал: ради любви надо преодолеть все, в том числе сопротивление жестоких родителей, и сдаваться ни в коем случае нельзя, но, с другой стороны, никак не мог понять, что жестокие родители – это его любимые, самые лучшие бабушка с дедушкой и мама с папой, внезапно оказавшиеся в плену устаревших предрассудков.
Сколько раз до этого он слышал от них, что все люди равны, а теперь вдруг отказали парню от дома потому, что мама у него работает поваром в школьной столовке, а папы нет. Это же дремучее средневековье и мракобесие!
Сейчас он понимал, что если бы семья приняла Вадима как родного, очень может быть, он скоро надоел бы Гале, а так родительское проклятие придало их любви поистине шекспировский размах, и в один прекрасный день Галя ушла, хлопнув дверью, и больше уже в родной дом никогда не возвращалась.
Они с папой ездили в этот дом сначала уговаривать Галю вернуться, а потом привезли ей чемодан с зимними вещами, и на этом общение закончилось.
Евгений скучал, но папа объяснил ему, что Галя предала своих родителей, и он, если хочет быть на ее стороне, окажется в очень сложном положении. Открыто видеться с теткой ему запрещено, а встречаться тайно – подло. Убеждать маму и бабушку с дедушкой в том, что Галя права, – бесполезно, они не станут слушать. Единственный выход – тоже уйти из дому и порвать отношения с родителями. В принципе, он имеет на это право, но Галя с Вадимом не готовы его принять и содержать, а самостоятельно жить Евгений пока не может. Сейчас он ребенок, ему придется подчиняться родительской воле еще шесть лет, а дальше он будет сам принимать решения и нести за них ответственность.
После ухода Гали жизнь вроде бы вернулась на круги своя, но чувство естественного счастья исчезло. Наверное, просто кончилось детство.
Евгений загасил окурок в золотистой консервной банке, которую Галя подала ему.
– Слушай, но бабушка с дедушкой умерли…
– Мы оба знаем, кто истинный виновник, так что не надо переваливать с больной головы на здоровую!
– Галя, я и не собирался ни в чем тебя упрекать. Просто напоминаю, что это они выгнали тебя из дому, а не мама.
– Да неужели? – Галя расхохоталась слишком раскатисто, чтобы это сошло за искренний смех. – Ты маленький просто был, не помнишь. Всю жизнь Валечка золотая девочка, а я паршивая овца и коза отпущения. Всю жизнь, Женька, сколько себя помню. Валя красивая – Галя уродка, Валя послушная – Галя в кого только такая уродилась. Все плохое в семье происходило исключительно по моей вине. Я была очень плохая, и поэтому должна была себя вести особенно хорошо, и Валька активно поддерживала этот мой образ исчадия ада. Чуть родители меня отругают, Валечка давай убираться да пирожки печь, ах, бедненькие мои мама и папа, какая у вас младшая дочка неудалая, ну ничего, зато я паинька. Ни разу не помню, чтобы я что-то сделала, а она на меня не настучала. Ни единого раза!
– Галя, разве можно всю жизнь вспоминать детские обидки?
– Давай, поучи меня жить, не стесняйся.
– Извини.
– И ты не забывай, что она меня на десять лет старше, так что не таким уж ребенком была, вполне соображала. А уж когда я Вадима привела, то сразу просекла свою выгоду и давай подзуживать! Ах, посмотрите, как он ест, да какие манеры, сразу видно, что подонок. Ну, она-то у нас, конечно, сумела мужа выбрать. Такого бобра убила, что только в путь!
Евгений поморщился:
– Давай не будем.
– Ладно, но точно тебе говорю, если бы не Валечкины старания, то родители пошумели бы недельку, да и успокоились.
– Что-то я не помню…
– Ну естественно, потому что мама наорет на меня, выпустит пар и начинает думать: «Черт возьми, а может, этот парень не так уж и плох», но тут Валечка подползает и давай шептать на ушко. Дошепталась, молодец. И я знаю, что, когда ушла, родители остыли, хотели помириться, но Валя с твоим папочкой их снова накрутили. Предательство прощать нельзя! Дочь, отрекшаяся от родителей, должна осознать свою вину и на коленях вымаливать прощение! Ай, да что я тебе говорю, – Галя махнула рукой, – лучше меня знаешь, какой твой папаша был мастер демагогию разводить!
Евгений пожал плечами и показал Гале на плиту. Там на большой красной кастрюле в желтый горошек подпрыгивала крышка. Галя привернула огонь.
– Прости, но я не верю в то, что ты говоришь, – сказал Евгений.
– Да ради бога, дело твое. Просто обидно, что Валечка ради наследства так старалась, а оно все пошло прахом в результате.
– Ты наговариваешь на маму.
– Да? А где тогда моя половина от квартиры? От дачи? От второй дачи? Где хоть одно колечко из маминых драгоценностей? Хоть одна тарелка? Утрись, Галя, Валя постаралась, чтобы ты пролетела, как фанера над Парижем.
Евгений встал:
– Значит, не поедешь?
– Нет. Кто не позволил мне старшего сына прописать? Валечка! Скажи, мол, спасибо, что мы тебя по суду не выписываем, раз ты здесь не живешь. Кто заставил маму оформить завещание, чтоб все только старшей доченьке досталось? А теперь, Галя, помоги! Всю жизнь рядила меня в дрянь неблагодарную, а вести себя я должна как благодарная!
