На этом пункте доверительные ироничные нотки в голосе Джошуа становятся колкими.
– Однажды у нас была девушка, которая в видеообращении заявила, что на данный момент, к сожалению, не состоит в крепких отношениях, но способна развить в себе истинные чувства к любому человеку, которого ей назначат в качестве партнера, и не имеет значения, окажется это мужчина или женщина.
– О боже, бедная, – восклицаю я, и мне правда так кажется. Ненормально ведь говорить подобные вещи только ради того, чтобы сняться в программе.
Мгновение Джош ошарашенно смотрит на меня, потом кивает.
– Как ты и сказала: бедная. Я считаю точно так же. Даже пробовал убедить продюсера, что у этой девушки, вполне вероятно, какое-нибудь расстройство личности, которое явно не стоит показывать в телешоу. Но думаешь, руководству это помешало? Само собой, ее взяли. С парнем, который был выше нее раза в два и весил раза в три больше. Для них слепили историю, будто он постоянно носит ее на руках. Зрители были в восторге.
Я уже несколько минут держу в руках бокал с вином и лишь в тот момент, когда собираюсь сделать глоток, замечаю, что Джошуа откидывается на спинку стула и берет собственный бокал, в котором теперь вода.
– Ты бы видела эту парочку на шоу… они постоянно трогали друг друга и целовались. И это притом, что еще за неделю до передачи вообще не были знакомы. Так на телеэкранах и выглядит настоящая любовь, – заключает он с ухмылкой, максимально саркастичной даже по его меркам. – Иногда я задаюсь вопросом, зачем трачу жизнь на подобное дерьмо. Все, что я могу сделать в этой ситуации – это убедиться, что после программы у людей не появится потребность пристрелить друг друга. И поверь, никакой дополнительной похвалы от канала этим не заслужишь.
Та же самая официантка вновь подходит к нашему столику, чтобы убрать пустые тарелки.
– Вам понравилось?
– Да, все было восхитительно.
Джош мило ей улыбается, в то время как я продолжаю переваривать последние минуты нашего разговора.
– Не хотите десерт?
Лишь спустя пару секунд я соображаю, что и Джош, и официантка повернулись ко мне и ждут ответа.
– Да, с удовольствием, – резко выпаливаю, а девушка исчезает и возвращается с черной меловой доской.
После недолгих раздумий Джош выбирает сладкий рисовый пудинг, а я – ягодный крамбл, и мы договариваемся поделиться.
Пока я смотрю вслед официантке, которая уносит доску обратно в бар, Джош произносит:
– Каково это, кстати, управлять гостиницей? У меня, наверное, слишком радужные представления, но я вижу это занятие очень… расслабляющим.
Несколько мгновений я удивленно смотрю на него. А потом покатываюсь от смеха. Чуть погодя у меня получается настолько взять себя в руки, что я даже не хихикаю всякий раз, как в поле зрения попадает слегка смущенное лицо Джоша.
– Расслабляющим… Ты мне сейчас, скорее всего, не поверишь, но на самом деле не сильно-то расслабишься, когда приходится изо дня в день мыть посуду, убираться и ублажать постояльцев, которые бесконечно ворчат или выставляют сотню особых пожеланий. И я сейчас не о тебе, – ухмыльнувшись, добавляю я.
– Ладно, но в целом…
– В целом конкретно сейчас я бы послала все к чертям! – заявляю я немного резче, чем хотелось, и моментально раскаиваюсь за свою вспышку. – Нет, забудь. Чепуха. Это действительно было бы очень… расслабляющим, если бы не накопилось столько проблем, что в данную минуту я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать. Но послушав тебя, мне кажется, с твоей работой та же ситуация.
Вместо ответа Джош допивает остатки воды и заказывает у официантки, как раз вернувшейся с нашим заказом, еще одну бутылку.
– У меня с этим никогда не получалось по-другому, – все-таки заговаривает он и неторопливо отделяет вилкой кусочек от своего десерта. – Я мечтал стать актером, но вместо этого как-то очутился там, где нахожусь сейчас, из-за обстоятельств, которые… – на мгновение он замолкает, – ну, кто знает, насколько хорошим актером я бы стал.
Когда Джош поднимает глаза и подносит к моему рту вилку с пудингом, мне трудно сопоставить его слова с выражением лица. Ни следа горечи, разочарования или печали, этот мужчина излучает только ясное спокойствие. Он вообще осознает, насколько сроднился с ролью обаятельно-циничного ведущего?
Наклоняюсь, чтобы попробовать десерт, и в следующее мгновение не могу сдержать довольный стон, когда тяжелая сладость фиников и сливочная карамель растекается по моему языку.
– Это невероятно вкусно!
Джош отправляет себе в рот кусочек и согласно кивает.
– А крамбл?
Небольшая сковородка передо мной все еще очень горяча, на отдельном блюдечке тает шарик ванильного мороженого. Я аккуратно окунаю ложечку с ягодами и хрустящей крошкой в мороженое и протягиваю ее через стол Джошу. Он обхватывает рукой мое запястье, прежде чем его губы касаются ложки. На миг он прикрывает глаза, несколько прядей черных волос падают ему на лоб, и на одну пугающе долгую секунду я тону в этом видении, в красоте его лица с закрытыми глазами и в том, как кончик его языка быстро скользит по верхней губе.
О боже.
– Великолепно. – Его пальцы все еще легко сжимают мою руку. Когда Джош ее отпускает, по коже незаметно разбегаются мурашки.
Снова опускаю ложку в крамбл и, пробуя кисловатые ягоды с ванильным мороженым, усиленно стараюсь не вспоминать о том, что только что эта ложка побывала во рту у Джоша.
Не получается.
Черт.
Мы всего лишь воспользовались одним прибором, а я восприняла это как прелюдию, и уже от того, что снова думаю об этом, невольно вздыхаю. Всему виной два бокала вина, надо было поступить как Джош и после первого перейти на воду.
– Что такое?
Джош сидит передо мной, чуть подавшись вперед, и из-за света от мерцающей свечи у него блестят глаза. Или, возможно, этот блеск никак не связан со свечой.
– Ничего, – отмахиваюсь я. Даже третий бокал вина не заставил бы меня сейчас рассказать ему о своих мыслях. – Я просто… ничего.
– Еще немного?
Когда я съедаю второй кусочек карамельного пудинга с его вилки, а Джош после этого кладет ее в рот, не взяв новый кусок, я сглатываю. Конечно, можно подумать, что он просто слизнул оставшиеся крошки, но… это и есть прелюдия.
Вопрос только в том, как далеко мы зайдем.
– Извините… вы Джошуа Хейс?
Возле нашего столика останавливаются две девочки, лет шестнадцати-семнадцати, не старше. И только из-за юного возраста я прощаю им, что они решили подойти именно сейчас.
– Да, это я, но…
– Мы очень-очень просим, не могли бы вы с нами сфотографироваться?
Обе держат в руках смартфоны и смотрят на Джоша с такой надеждой, что я тоже поворачиваюсь к нему.
