Порыв ветра подхватил плот и потащил к тому берегу, где поджидали гоблины. Попытка остановить его кончилась тем, что шест увяз в иле, и Дженни его не удержала. В конце концов она была не большим, сильным мужчиной, а всего лишь маленькой, уставшей, перепуганной девочкой.
Как только плот окончательно лишился управления, волны собрались для последнего усилия и подбросили один край плота вверх так резко, что и девочка, и кентавр, и кот соскользнули с бревен на мелководье. Дженни заверещала, ожидая почувствовать на ногах хватку миног, но, видимо, буря была так сильна, что распугала даже их. В любом случае и она, и Че пробыли в воде не больше мгновения: налетевшие гоблины заграбастали их, вытащили на берег и связали.
– Сэмми, найди помощь! – в отчаянии крикнула девочка, хотя боялась, что при таких обстоятельствах помощи не найти даже ему.
Кот проскочил мимо гоблинов и исчез.
«Возможно, – подумала Дженни, – помощь он все-таки отыщет, но как, интересно, эта помощь отыщет нас.
Ясно ведь, что на берегу Сбулочной реки гоблины не останутся».
Ее попытка вызволить кентавра закончилась тем, что в беду попала и она сама.
Глава 3.
ЭКЗАМЕН ДЛЯ ЭЛЕКТРЫ
Электра проводила взглядом улетевшую с Гранди на спине Чекс и тяжело вздохнула. Ей хотелось надеяться, что с помощью голема мать сама отыщет пропавшего сыночка, но верилось в это с трудом. Раз малыша похитили, то его наверняка постараются спрятать, и вероятность того, что он обнаружится мирно гуляющим в лесу, весьма невелика.
При этом оставалось непонятным, кто мог решиться на столь ужасную выходку. Че являлся единственным детенышем крылатого кентавра во всем Ксанфе, и его гибель грозила положить конец самому существованию этого рода. Похищение ребенка в любом случае гнусное деяние, но такое похищение было гнусным вдвойне.
Электра сомневалась в том, чтобы история Ксанфа знала еще один подобный случай.
Нада тоже выглядела расстроенной, но это ее ничуть не портило. В человеческом обличье принцесса нагов была обворожительна независимо от настроения. Электра завидовала ей и прекрасно понимала влюбленного в Наду Дольфа. Она сама восхищалась Надой, да и как можно не восхищаться такой красавицей, вдобавок еще и принцессой. Дружбу с Надой она воспринимала как подарок судьбы, жалея лишь о том, что ехидная судьба сделала подругу еще и ее соперницей.
– Нам пора в путь, – сказала ей Нада и с этими словами обратилась в гигантскую змею. Электра села ей на спину, и змея, извиваясь, стала набирать скорость.
Плавные изгибы змеиного тела чем-то неуловимо напоминали манеру двигаться, свойственную Наде и в человеческом обличье: не было мужчины, у которого при виде ее походки не загорались бы глаза. Взять хотя бы Гранди – он как уставился на Наду еще до превращения, так долго не мог оторвать от нее взгляда, уже когда она стала змеей. Чему, возможно, способствовал тот факт, что перед превращением принцесса нагов сняла с себя всю одежду, сделавшись по-настоящему нагой. При виде ее наготы голем чуть не свалился с Чекс. Его жена Рапунцель была весьма мила, имела прекрасную фигуру, и он очень ее любил, но любой мужчина, будь он хоть трижды голем, не откажется поглазеть на обнаженную красотку. А вот на Электру Гранди не обращал внимания и, пожалуй, не обратил бы, даже вздумай она раздеться. Сама по себе она была вовсе недурна, но рядом с великолепной Надой казалась невзрачной, к чему уже привыкла и с чем смирилась. Равно как и с тем, что любимый ею Дольф любил не ее, а Наду.
Только вот Нада Дольфа не любила, что, впрочем, едва ли могло вызывать удивление. Во-первых, принцесса нагов была на пять лет старше своего нареченного (ей минуло двадцать, а ему только пятнадцать), а, во-вторых, она являлась девицей в высшей степени уравновешенной, тогда как Дольф… Даже Электра при всей своей любви к нему не могла не признать, что он способен на довольно вздорные выходки. Впрочем, ее привязывало к нему не только чувство, но еще и древнее заклятие, в силу которого ей суждено было выйти замуж за принца, пробудившего ее поцелуем от многовекового сна. Вообще-то, сон предназначался для принцессы, каковой Электра ни в коей мере не являлась, но из-за проклятия злого волшебника Мэрфи все пошло наперекосяк: девушка надкусила предназначавшееся не ей яблоко, улеглась в приготовленный не для нее гроб и спустя восемь столетий была разбужена поцелуем принца, который любил вовсе не ее.
Впрочем, теперь, когда волшебник Мэрфи отказался от притязаний на престол Ксанфа, он казался вовсе не плохим человеком, а его магический талант – заставлять события развиваться по наихудшему из возможных путей – помог его сыну Грею избавиться от тяжкой необходимости служить Конпутеру, властолюбивой и коварной машине. Возможно, восемь столетий, которые ему пришлось провести маринуясь в соленой воде лагуны Мозговитого Коралла, несколько смягчили его нрав, а еще двадцать лет в Обыкновении завершили дело.
Так или иначе, Электра простила ему проклятие. Собственно говоря, если вдуматься, он не сделал ей ничего дурного, ведь не подсунь его чары ей то самое яблоко, она уже давным-давно была бы мертва. И хотя ей предстояло умереть, если не удастся выйти за принца, она не могла не признать, что одно дело умереть потом, а совсем другое – давным-давно. Правда, нынешнее ее положение было все же не из лучших: что хорошего, если твой любимый любит твою лучшую подругу. Вдобавок – это установил Добрый Волшебник, заглянув в Книгу Ответов, – оказалось, что действие проклятия имеет временные ограничения. В том смысле, что выйти за принца ей следовало не абы когда (в таком случае Дольф мог бы тянуть с выбором до морковкина заговенья), а непременно до достижения восемнадцати лет. Иными словами, если до восемнадцати Электра не вступит с Дольфом в брак, она умрет в день своего рождения.
Конечно, если вести отсчет со дня ее появления на свет, то ей давно минуло не только восемнадцать, но и восемьсот восемнадцать, но, по-видимому, в расчет принимались лишь годы активного существования, а время колдовского сна вычеркивалось. Но и по этому счету восемнадцать ей стукнет на следующей неделе, а стало быть, уже на следующей неделе Дольфу придется сделать окончательный выбор. Причем, если он попытается уклониться, то это уже станет своего рода выбором, так как Электра умрет и единственной его невестой останется Нада. Да и не позволят ему родители уклониться, потому как принцу, будущему королю, необходимо учиться брать на себя ответственность и принимать самостоятельные решения. Что не всегда удобно и приятно.
Выходило так, что для Электры эта история с исЧЕзновением оказалась даже кстати, потому что позволяла если не полностью отвлечься от собственной проблемы (поди тут отвлекись!), то во всяком случае почувствовать, что не одной ей в Ксанфе есть о чем беспокоиться. В конце концов, ей все равно повезло больше, чем многим другим: она попала в прекрасное время, прожила в замке Ругна шесть прекрасных лет в окружении прекрасных друзей и, главное, встретила здесь свою большую любовь.
И пусть чувство это безнадежно и порождено чарами, но оно все равно остается прекрасным.
