Демонесса направилась к нему, приняв самый соблазнительный вид, но Дольф мужественно напомнил себе, что он любит Наду, у которой фигура ничуть не хуже, и притом натуральная. После чего прикрыл рот ладошкой и (тоже очень натурально) зевнул.
– А что на это скажешь? – проворковала Метрия и припала к его губам. Что было до неприличия приятно: целовалась она не хуже Нады.
Но поразило Дольфа не это, а то, что он оказался способным не отреагировать. Способным напомнить себе, что перед ним всего лишь демонесса, которая, стоит ему клюнуть на ее наживку, жестоко посмеется.
– Хм… – пробормотала Метрия. – Пожалуй, я возьму да и разденусь до трусиков.
На это Дольф не купился: он уже понял, что Тайну Взрослой Жизни Метрия не выдаст. Видимо, все взрослые, хоть люди, хоть демоны, состоят в общем заговоре.
– Но не в своем обличье, – продолжала мурлыкать демонесса, – а в облике Нады. Интересно, какого цвета ее трусики.
Этим она его чуть не зацепила, но в последний момент Дольф сказал себе, что Метрия не знает, какого цвета трусики Нады, а, значит, и показать их не может. Конечно, на самом деле ему до смерти хотелось взглянуть на любые трусики, так хотелось, что аж глаза из орбит лезли, но он сдержался, понимая, что его слабость может обернуться для Нады смертельной опасностью.
Наступила пауза.
– Ладно, твоя взяла, – махнула рукой Метрия. – Кончай меня игнорировать, теперь я скажу правду. Вот те Честное Демонское!
Парнишка понятия не имел, стоит ли верить такому слову, но решил рискнуть.
– Ладно. Говори, какая угроза настоящая.
– Обе настоящие. Но дыра опаснее. Возможно, через несколько часов твоим нареченным и впрямь будет грозить котел, но если из дыры вылезет чудовище, опасность будет грозить всему Ксанфу.
– Так ведь он может и не вылезти, – заметил Дольф. – Пожалуй, я поспешу на выручку девчонкам.
– Я полагаю, что для тебя, Дольф, это серьезное испытание совести, – заметила Метрия, – за такими вещами мне особенно интересно наблюдать, потому как своей совести у меня отродясь не было. Ты знаешь, что тебе следует жениться на Электре, но, скорее всего, этого не сделаешь; знаешь, что должен в первую очередь заботиться о благе всего Ксанфа – ты, между прочим, еще и принц, – но скорее всего, помчишься на выручку девчонкам. Если повезет, так ты подоспеешь как раз к свежеванию добычи и успеешь взглянуть на трусики Нады перед тем, как их сдерут, а ее бултыхнут в котел.
– Опять ты надо мной издеваешься!
– Само собой. А ты должен реагировать. Сам обещал-, вот и держи слово. Я-то свое сдержала и сказала тебе чистую правду.
Вынужденный признать, что она кругом права, а тайные побуждения никак его не украшают, Дольф со вздохом спросил:
– Так что же мне делать?
– Первым делом заткнуть, дыру, а потом, если успеешь, жениться на Электре.
– Но в таком случае мне никогда не увидеть трусиков Нады.
– Надо же, сообразил.
– Тоска! – вздохнул он, сожалея о том, что в стремлении дать приличествующее принцу образование кентавры не познакомили его со словечками покрепче. Иные, как рассказывали, бывают крепче самого крепкого пива или вина, особенно так называемые неприличные, которые назывались так, видимо потому, что никто не произносил их лично при нем. Гарпии знали в этом толк, да и Гранди был по этой части не промах, а вот он даже от брань-репейника мог отделаться лишь превратившись в какую-нибудь чешуйчатую тварь, к которой колючки не цепляются.
– Да, выбор между влечением и долгом дело невеселое, – согласилась демонесса – Но, может быть, тебе будет не так тоскливо, если, пока ты затыкаешь дыру, я приму облик Нады и надену трусики.
– Давай!
– Вот уж дудки. Куда забавнее смотреть, как ты мечешься.
Как ни странно, но на самом деле Дольф был готов к подобному ответу, готов к тому, что Метрия будет не помогать ему найти выход, а подстрекать к чему-нибудь такому, о чем он пожалеет. Она тешила себя, любуясь его безуспешными попытками разрешить дилемму.
Впрочем, из его положения тоже может быть выход.
Способ заткнуть дыру неизвестен, стало быть ему нечего за это и браться. Он может
превратиться в птицу Рок, скорехонько слетать в замок Доброго Волшебника и, рассказав Грею про дыру, поспешить на Сбулочную реку и вызволить девушек. Таким образом он поступит правильно, и при этом, возможно, одним глазком…
Из дыры высунулось нечто, похожее одновременно и на человека, и на демона, но гораздо хуже и того, и другого. Вместо рук у чудища были щупальца, а три глаза горели такой злобой, что у Дольфа душа ушла в пятки. Метрия не ошиблась; такой гость и впрямь представлял собой угрозу для всего Ксанфа.
– Пожалуй, ты был прав, – промолвила она. – Пора уносить ноги.
– Как бы не так, – заявил Дольф и направился прямиком к чудовищу.
– Эй, – окликнула его Метрия. – Эта тварь может отделать и тебя, и, что гораздо хуже, меня тоже. Она что-то вроде демона.
– Тогда убирайся и перестань меня отвлекать, – проскрежетал зубами Дольф. – скажи только напоследок, в каком виде лучше с этим красавцем драться. Может, стоит превратиться в огра?
– Я тебя не понимаю, – удивилась Метрия. – Вдруг, ни с того ни с сего, тебя начинает тянуть на правильные поступки.
– Где тебе понять, ты ведь не человек. Скажи лучше: поможешь мне справиться с нашим гостем?
– Помогу. Но не потому, что считаю это правильным, а потому, что, возможно, это поможет мне лучше разобраться в тайнах слабого человеческого ума.
С этими словами она обернулась весьма впечатляющим с виду рогатым и хвостатым демоном и направилась к чудовищу с другой стороны.
Монстр скосил на нее один глаз, направив оба оставшихся на Дольфа, и Метрия замерла на месте, а принц почувствовал, как его сковывает могильный холод. Пришелец оказался настоящим чудовищем: его взгляд лишал противника способности двигаться.
Дольф не мог шевельнуться, но это не мешало ему менять обличья, и он превратился в василиска, чей взгляд не просто парализует, а убивает. Пусть-ка этот трехглазый посмотрит.
Он посмотрел. Два гигантских глаза заморгали, и многопалое щупальце потянулось к Дольфу. Вид василиска не отбил у страшилища аппетита!
А Метрия, скованная завораживающим взглядом, ничем не могла помочь принцу.
Уже схваченный щупальцем, Дольф превратился в куксицу, прикосновение к которой заставляет отчаянно кукситься все живое, но монстра это не обескуражило: он оказался слишком толстокожим.
Но Дольф не потерял присутствия духа и, уже будучи втянутым во вражью пасть, превратился в сфинкса.
Сфинксы по натуре создания мирные и настолько ленивые, что подолгу лежат не сходя с места; их порой заносит песком, но они огромны. В зев чудовища попало нечто, превосходящее по размером его самого, а зубы хищника попросту увязли в толстенной сфинксовой шкуре. В результате страшилище не могло ни проглотить добычу, ни выпустить ее.
