Моя аудиенция у Верховного правителя прошла очень сердечно. Особенно он благодарил меня за помощь, оказанную России и лично ему в мрачные дни ноября и декабря 1918 года. Он выразил мнение, что моя миссия в отношении рабочих имела большой успех и стала первым реальным шагом, сделанным в направлении воскрешения и восстановления Российского государства. Он подчеркнул, что его собственные усилия посвящены одной цели – восстановлению порядка в стране, но эту работу можно выполнить только с помощью сильной армии. Англия предоставила ему всю возможную помощь, но военные проблемы по-прежнему занимают все его помыслы и не дают возможности принять участие в работе по восстановлению общества. Он полагал, что министры и другие помощники имели возможность поучаствовать в ней, но, как ни печально, он ошибался, и опыт показал, что ему самому необходимо учиться всему, что еще больше усилило его благодарность за мое содействие. Пока мы пили чай, адмирал сообщил мне, что собирается отбыть на фронт, чтобы организовать дальнейшее наступление на север в сторону Вятки и Петрограда с надеждой соединиться с войсками, стоявшими под Архангельском, и, если генерал Нокс не станет возражать, он хотел бы, чтобы до его возвращения я оставался в Омске. Генерал Нокс положил перед Верховным правителем депешу из Лондона, и я остался, чтобы помочь детально во всем разобраться.
7 мая шеф британской военной миссии генерал-майор Нокс попросил меня помочь ему составить проект в соответствии с предписаниями лондонской депеши. Основные главы были согласованы с Верховным правителем, но необходимо было проконсультироваться с министром, помогавшим ему в международных делах. Он отличался тем типом ума, который граничит с хитростью. Возможно, через несколько лет из него получится очень способный дипломат старого образца, но смогут ли эти навыки послужить при новом порядке, мучительно рождающемся на наших глазах, еще предстоит увидеть. Он республиканец, долгое время живший в Америке, и искренне верит, что Россия должна управляться по образцам республиканских стран, а не ориентироваться на такую очевидно и исключительно монархическую страну, как Англия. Что ж, думаю, я знаю больше о его соотечественниках и лучше понимаю их характер и чувства, чем он! Но он очень молодой и очень способный человек. Его имя Сукин, и у него есть время, чтобы научиться.
В соответствии с пожеланием Верховного правителя ему показали и депешу, и проект, и спустя несколько часов, во время обеда у одного казачьего генерала, меня спросили, знаю ли я что-нибудь о депеше из Лондона, которая вызвала большой переполох среди членов французской и американской миссий. Я ответил, что, будучи полковым офицером, не входящим в состав английской миссии, не имею никакого отношения к депешам, хотя, как правило, если прибывает что-нибудь важное, я об этом узнаю. Однако я не слышал ни о какой депеше, которая могла бы огорчить французскую и американскую миссии.
Я сообщил об этом консулу Ходжсону, замещавшему нашего верховного комиссара в его отсутствие, и было решено поторопиться с составлением и завершением проекта. Мы с генералом Ноксом привели проект в окончательный вид в его поезде, стоявшем напротив русской Ставки, в 9:30 утра 9 мая 1919 года.
Многое в этом русском Билле о правах должно было встать поперек горла русским официальным лицам. Но Верховный правитель никогда не сомневался ни в одном пункте. Глубоко демократические симпатии, присущие ему, были удовлетворены – и подтверждены его подписью – и, как он надеялся, должны были стать фундаментом русской свободы. Какая удача для России, что в нужное время она смогла призвать такого человека! Не важно, каким мог быть конечный результат его усилий: победой или поражением, у него есть ум и характер, который позволил великому народу преодолеть то, что казалось непреодолимой бездной, и повернуться лицом к солнцу.
И какая удача, что в этот критический час русской истории Англию представлял генерал-майор Нокс! Я ни разу не слышал о нем, пока не приехал в Сибирь, но в его лице мы имели человека, сочетавшего храбрость солдата и высокие качества государственного деятеля, готового к выполнению любой специальной миссии. Британская империя, несомненно, как Топси (персонаж повести Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». – Пер.), просто «выросла»! Это скорее проявление удачи нации, чем гения. И то, что мы порой ставим нужного человека на нужное место, не действие правительства, а рука судьбы. Временами мы совершаем ужасные промахи в этих вопросах, но в данном случае по какой-то причине удача встала на нашу сторону. Неоднократно, когда робость «политиков» практически уничтожала веру русских в искренность наших намерений, твердость и честность его характера поворачивала исход дела в нашу пользу. Ему верит каждый русский, за исключением тех, кто забыли, что они русские. Такие его ненавидят. И это реальное подтверждение его достоинств. Я прекрасно понимаю страх некоторых рабочих представителей у нас дома, что наше пребывание в Сибири может быть использовано реакционерами для восстановления старого режима. Если бы я был в Англии, то, возможно, испытывал бы такие же чувства. Но я был там и знаю, что в тот момент именно наше присутствие делало это невозможным. Бесчинства большевиков заставили людей: и крестьян, и рабочих страстно желать относительной безопасности, существовавшей при царях. Реакционные элементы были бы только рады увидеть наши спины, потому что наше присутствие стало защитой от абсолютизма, который некоторые из них планировали возродить. Усталость крестьянства и рабочих от революционных беспорядков давала реакции возможность установить новый абсолютизм, чему препятствовало только внешнее влияние. Генерал-майор Нокс не писал блестящих докладов об армейских операциях под своим командованием, но, возможно, он сослужил гуманизму и демократии более важную службу своей спокойной и эффективной работой в том месте, где решалась одна из важнейших мировых проблем.
Глава 20
Как я стал атаманом
14 мая генерал Иван Путинцев организовал в окрестностях Омска парад 2-го Сибирского казачьего полка по случаю прощания с английским полковником, его офицерами и солдатами. Нет нужды говорить, что мы все там были, и это событие будут помнить все, кто имел честь присутствовать. Тем, кто воспринимает казаков как некую разновидность плохо обученной нерегулярной кавалерии, лучше сразу пересмотреть свое мнение во избежание возможных просчетов в будущем. К тому умению, с каким казаки управляют своими лошадьми и по отдельности, и сообща, не может приблизиться ни одна армия в мире. Парад проходил под непосредственным командованием помощника атамана полковника Безовского, и эта замечательная демонстрация искусства верховой езды вызвала бурные аплодисменты у английских томми, наблюдавших за ней с неподдельным интересом.
По окончании парада офицеры собрались в чрезвычайно живописной киргизской юрте, установленной на поляне, где был подан обед. Однако к угощению никто не прикасался, пока не были подняты бокалы доброй царской водки за «его британское величество». А потом началось настоящее армейское братание. Офицеры внутри, солдаты снаружи. Ни одному гражданскому не позволяли подойти ближе чем на три версты, за исключением одного киргизского старейшины, одетого в живописный национальный костюм, который проделал путь протяженностью больше 5 верст, чтобы посмотреть на английского атамана. Полковой казачий оркестр доблестно пытался оживить происходящее музыкой, но вскоре английские походные марши заглушили всех конкурентов. Казачий командир подозвал своих людей и, задавая ритм своей плеткой из воловьей кожи, стал дирижировать исполнением самой удивительной казачьей военной песни, которую только можно себе представить. Ни в чем так хорошо не отражается различие в нашем менталитете, как в песнях двух наших народов. Наши были милыми, счастливыми, полными живости и веселья, их песни были медленными, похожими на печальные вопли, которые могут исходить только из сердца много страдавшего народа. Песни про Ермака Тимофеевича, покорителя Сибири, были грозными и воинственными, но во всех звучали трагические ноты.
