– Так и было! – негодовал Исса. – Мой дед сражался на войне Зейди. Он всю свою жизнь трудился во имя освобождения шафитов и равенства племен, а ты так беззаботно отмахиваешься от его наследия. И ради чего? Совершенства? Оставь его для рая, а не для земной жизни.
Али покачал головой. Как никогда прежде, он чувствовал родство со своим предком – не с легендой, а с джинном из плоти и крови, который упорно сражался, оплакивал убитых родных и в своей скорби наделал ошибок, которых Али надеялся не повторять.
– Я не отмахиваюсь от наследия Зейди. Я его завершаю.
– Ты ведешь себя безрассудно, – строго сказала Хацет. – Ты себя и всех вокруг себя погубишь.
– Я вовсе не безрассуден, амма. Ты хотела, чтобы я прислушался? Я прислушивался. Я слушал и старался услышать как можно больше джиннов из народа. И они хотят иметь право голоса для себя и свободу для своих детей. Знаешь, какую лучшую помощь я оказал шафитам? Я перестал стоять у них на пути. Я дал им деньги и возможности, которые должны были быть у них изначально, а затем наблюдал, как онисами строят свое будущее. Я не верю в королей. Я в них разочаровался. А если бы и верил, то все равно не заслуживал бы трона.
– И что ты сделаешь? Соберешь комитет? – вспылила Хацет. – Потому что я тебе сразу скажу: предложи народу выбор между двумя мечтателями из дворянских родов с расплывчатыми, но красивыми словами о свободе, и бану Нахидой, которая жесточайшим образом избавляется от своих противников, и оглянуться не успеешь, как Нари окажется в клетке, а Афшин вырвет тебе сердце.
Это была пугающая картина. И все же она ничего не изменила. Это не казалось безрассудством. Это казалось справедливым. Слишком много королей до него клялись однажды стать лучше, дать своим подданным свободу, когда те ее заслужат. Али так не поступит. Их шансы на успех были слишком малы, и он не позовет народ за собой, не предоставив каждому решать за себя.
Ему оставалось лишь убедить их отплатить ему тем же.
– Я не собираюсь ставить наши жизни на голосование, амма. Но я не стану и претендовать на трон. И, собрав сопротивление, каким бы маленьким оно ни было, я ясно озвучу, что мы здесь все заодно. И что мы боремся за новый Дэвабад.
– Тогда ты проиграешь. – Хацет, вероятно, смирилась с решимостью в его словах, потому что теперь смотрела на него, как на привидение. – Я уже дважды сходила с ума от горя, не зная, оплакивать тебя или нет. – Она отступила назад. – Если мне в конце концов придется это сделать, Ализейд, я тебе этого не прощу. Ни в этой жизни, ни в следующей. Пойдем, Устад, – добавила она, поманив за собой Иссу.
Уходя, она хлопнула дверью, и Али покачнулся на ногах, уязвленный до глубины души ее клятвой.
– Присядь, мой друг, – тихо сказала Нари. – Я вижу, как кровь отливает от твоего лица.
– Хорошо, – послушно пробормотал Али.
Следующая семейная ссора его не касалась.
Джамшид расхаживал взад-вперед, глядя на сестру, словно та только что предложила ему завести дружбу с каркаданном.
– Нари… я, конечно, на твоей стороне, но ты уверена в том, что предлагаешь? Дэвабадом всегда управляли Нахиды или Кахтани. Наш народ не знает другой жизни.
– А я думаю, что наш народ способен на большее, чем ты думаешь. Так что да, – добавила она немного нервно и перевела взгляд на Али. – Я уверена в том, что так будет правильно. Если, вопреки всем прогнозам, нам удастся отбить город, я думаю, мы просто обязаны, после всех дров, которые наломали, привести город в порядок, а уже потом позволить жителям Дэвабада решать, каким будет их следующий шаг. Лично я хочу править только в своей больнице.
– Теперь осталось лишь выиграть войну, – мрачно сказал Али.
Джамшид покачал головой:
– Если ты хочешь убедить народ не выдавать тебя моей матери, прекрати называть это войной.
Али ответил ему озадаченным взглядом:
– Было похоже на войну, Прамух. Сражались солдаты, падали династии.
– Но наши народы не воюют. Все обстоит иначе. – Джамшид посмотрел на них. – Могу ли я побыть политиком пару минут, поскольку вы этого, очевидно, делать не собираетесь? – Когда Нари только закатила глаза, а Али скорчил кислую гримасу, он продолжил: – Вы должны их дискредитировать. Не называйте это войной, потому что «война» подразумевает наличие руководства и стратегии на стороне противника. Лучше назовите их преступниками. Назовите их чудовищами. Пусть мысль о жизни под такой властью покажется настолько опасной им лично, что каждый сочтет борьбу единственным возможным решением.
На долгое мгновение воцарилось молчание.
– Вообще-то это неплохая идея, – наконец проговорил Али.
Джамшид бросил на него недовольный взгляд:
– Рад, что смог удивить.
– А ты точно справишься? – Нари смотрела на своего брата. – Я уже однажды сражалась с нашей матерью, а ты нет, Джамшид. И тебе придется противостоять обоим родителям. Их ты будешь называть чудовищами.
– Они не единственные в Дэвабаде, кого мы будем называть чудовищами.
Глаза Нари вспыхнули, прежде чем она успела замкнуться в себе.
– Он отпустил Иссу. – Она не назвала имени Дараявахауша – и так было предельно ясно, о ком идет речь. – Вдруг он не так предан Маниже, как нам кажется. Тогда он мог бы стать для нас подспорьем.
Али прикусил язык. Может, Дараявахауш и не преуспел в убийстве Мунтадира, но он стоял рядом с Манижей, когда та планировала убийство всех Гезири в Дэвабаде. Али знал, что он и сам не святой, и знал, что у многих из них на руках была кровь, но на руках Афшина была кровь целых городов.
И все же он любит ее. Даже не владея дивастийским, Али прекрасно понял, о чем Дараявахауш молил Нари перед тем, как она обрушила потолок ему на голову. Да и в первый раз Афшин пытался похитить Нари, только чтобы помешать ей выйти замуж за Мунтадира. Возможно, это была властная, страшная любовь… но все же любовь. И это было опасно.
Пусть и тебе послужит уроком, почему голова никогда не должна идти на поводу у сердца.
К счастью, ответил Джамшид:
– Мы не может знать это наверняка, Нари, и слишком рискованно исходить из предположения, что Дара готов предать Манижу. Если то, что говорит Исса, правда, именно Афшин помогает ей удерживать город. Его нужно устранить.
Устранить. Какое осторожное слово!
– Книги, – не менее осторожно напомнил Али. – В книгах может быть информация об исчезновении магии, о том, что случилось с Дараявахаушем… и о том, как его остановить.
Нари поднялась на ноги.
– Тогда, видимо, решено, – сказала она со странной ноткой в голосе. – Идем, Джамшид. Поищем в книгах, украденных у нашей семьи, как в очередной раз убить нашего Афшина.
Али встал, собираясь следовать за ней.
