Дара выпрямился, изучая ее. Он видел Зейнаб мельком в больнице, но сейчас воспользовался возможностью разглядеть ее без спешки. Возможно, ему следовало устыдиться этого – порядочные дэвы не глазеют на посторонних женщин. Но Зейнаб аль-Кахтани была их непосредственным врагом. Пока она сохраняла независимость, правя своим объединенным блоком вооруженных Гезири и шафитов, она представляла собой альтернативу Маниже, служа живым напоминанием о том, что город не пал окончательно. Пока.
Поэтому он смотрел на нее. Зейнаб не давала особой пищи для размышлений: она облачилась в черное с головы до ног и одним концом платка закрыла лицо, скрывая его целиком, кроме сияющих серо-золотых глаз. Дара видел сходство с младшим братом в ее высоком лбу и больших глазах и задавался вопросом, в чем еще она может быть похожа на него. Разделяла ли Зейнаб рьяную религиозность Али и его бескомпромиссность? Или жизнь во дворце закалила ее, научила искусству политики и компромисса, не говоря уже о виртуозном плетении интриг, которым овладел Мунтадир?
Или, быть может, она совсем другая?
В любом случае Дара будет действовать осторожно. Он поприветствует ее, но по-своему.
– Да будет гореть твой огонь вечно, госпожа, – сказал он, сложив пальцы в благословении.
– Взаимно, – ответила Зейнаб, пользуясь моментом, чтобы оценить его в ответ. Если она была напугана – а скорее всего, так и было, – то хорошо это скрывала.
Он шагнул вперед.
– Я хочу поговорить с тобой наедине.
Дара был благодарен жрецу за помощь в организации встречи, но не хотел, чтобы этот разговор слышали другие: Картир осудит, а грубая солдатка станет вмешиваться.
– Ни в коем случае, – возмутилась Акиса. – Ты думаешь, мы не знаем, как сильно она нужна твоей Нахиде?
– Если бы я собирался ее похитить, давно бы это сделал. – Дару все сильнее подмывало именно так и поступить. – И вы должны были это понимать, когда соглашались на встречу.
Зейнаб не сводила с него глаз.
– Акиса, оставайся здесь. – Когда воительница начала было возражать, Зейнаб остановила ее жестом. – Пожалуйста, – она кивнула в сторону леса. – Пройдемся?
Дара поклонился и пошел впереди, освещая узкую черную тропинку небольшим шаром зачарованного пламени.
Зейнаб шла за ним следом, пока лес не поглотил их. Как только это произошло, ее дыхание участилось, и Дара заподозрил, что это было вызвано страхом, а не переутомлением от прогулки.
«Будь вежлив, – сказал он себе. – Но осторожен». Зейнаб выросла во дворце, среди политики, и с легкой руки Мунтадира Дара на собственном горьком опыте убедился, что в этой сфере он полный профан. Но ни угрозы, ни дипломатия не срабатывали, и Дара должен был найти к ней другой подход, если они хотели избежать грозящей им всем катастрофы.
– Я не был уверен, что ты придешь, – начал он, бесшумно ступая по мягкой земле. – Впрочем, храбрость – одно из немногих качеств, в которых я никогда не мог отказать Гезири.
– Картир дал мне слово, что ты не причинишь мне вреда. Я верю ему. Он кажется честным и очень набожным.
– И как же принцесса Кахтани познакомилась с дэвским жрецом?
– Мы встретились в вашем храме, – объяснила Зейнаб, бросив взгляд на Дару, когда его лицо озарилось удивлением. – И я, и Ализейд.
Дара нахмурился:
– Но джиннов туда не пускают.
– Мы пришли в качестве гостей Нари. Мы хотели выказать ей нашу поддержку, когда она объявила, что открывает больницу для шафитов. – В голосе Зейнаб послышалась горечь. – Они вместе с Али пытались сделать что-то новое, первый шажок на пути примирения, но тут появились вы и разрушили всякую надежду на мир для нашего поколения.
– Этот мир был разрушен еще нападением шафитов на навасатемский парад, а не одним нашим завоеванием.
– Не сомневаюсь, что эта мысль доставляет тебе утешение. Какое облегчение, уже учинив геноцид моего народа, узнать, что у тебя есть дополнительное оправдание, за которое можно цепляться.
Едкие слова задели больнее, чем ему хотелось бы, и Дара машинально встал на свою привычную линию защиты:
– Нам не были нужны никакие оправдания. Это город дэвов. И править им должны дэвы.
– Как странно, что в городе дэвов сама Анахид выделила по сектору для каждого из шести племен и назначила единственным требованием для входа – всего лишь каплю магической крови. Как будто она хотела, чтобы этот город стал домом для всех, а уже вы, ее потомки, извратили ее наследие.
Дара посмотрел на нее:
– С таким-то языком вы и Нари были либо ближайшими подругами, либо заклятыми врагами.
Зейнаб отвела взгляд.
– Сперва я думала о ней самое худшее. Я боялась ее – в детстве я слышала рассказы о Маниже, и мне не нравилось то, как ее дочь сближается с моими братьями. Я думала, что Нари замышляет наше убийство.
– Возможно, так оно и было.
– Нари хотела жизни для своего народа. Процветания. Если бы для этого нас непременно нужно было уничтожить, я думаю, она бы пошла на это, но не похоже, что месть занимала все ее мысли. – Зейнаб взглянула на него. – Впрочем, если я правильно понимаю, ты тайком улизнул от Манижи не для того, чтобы говорить о ее дочери?
От ее слов ему стало противно. «Предатель», – снова прошептал голос.
– Нет, – ответил Дара, не уверенный, отвечает ли он Зейнаб или своему голосу сомнений.
Принцесса остановилась, вглядываясь в выражение его лица, и тишину между ними заполнил ночной стрекот насекомых. Парящий в воздухе шар пламени почти не освещал плотную темень за ее спиной, и лишь серебро деревьев выделялось на фоне мягкой черноты, как звезды в огромном, неприступном небе.
То, что она увидела, похоже, встревожило ее.
– Мунтадир? – спросила она шепотом, и глаза ее наполнились неподдельным страхом.
– Мунтадир пока жив. Но она собирается его убить. Убить тебя и заставить его смотреть. Мунтадир вступил в сговор с некоторыми знатными Дэвами с целью свергнуть ее с престола. Каве был убит во время покушения, и Манижа винит твоего брата.
Слова о попытке переворота не вызвали удивления – у Зейнаб явно были свои источники.
– Каве получил по заслугам.
– Толпа линчевателей разорвала Каве на куски, и Манижа жаждет крови. Мы пошли навстречу твоему брату и его товарищам, но они отплатили нам предательством. Второй раз этого не повторится. – Дара постарался придать своему голосу устойчивость. – Мунтадир все равно умрет, но тебе не обязательно погибать. И он бы этого не хотел. Не нужно доводить до еще большего насилия, принцесса. Сдавайся. Убеди свой народ сложить оружие и открыть ворота.
– Это и есть твое послание? – Зейнаб уже отрицательно качала головой: – Нет.
