Все еще в кандалах, Джамшид бросился к Нари.
– Ты в порядке? – спросил он, разглядывая ее запястье.
В лице Манижи мелькнуло негодование.
– Не растрачивай на нее свои чувства, сын мой. – В ее голосе прозвучала досада. – Правы были мои предки. Шафиты – это болезнь. Их кровь испорчена – твоя кровь испорчена. И я не допущу, чтобы еще один Нахид был повержен грязнокровной лгуньей.
Дара подался вперед, как будто собираясь вмешаться, но тут с неба спустились еще две адские кровавые твари Манижи – крылатый змей и полуразложившийся огромный стервятник, – и он со стоном повернулся к ним.
И замечательно: это касалось только Нари и ее матери.
– Какая же ты гадина, – отвечала Нари. – Это не шафиты сказали Визарешу, где искать сосуды рабов. Это не шафиты поработили Дару и использовали его для убийства тысяч душ.
Глаза Манижи вспыхнули:
– Да как ты смеешь судить меня? Ты ничего не знаешь о нашем мире. Думаешь, твое жалкое человеческое существование хоть чего-то стоит по сравнению со страданиями, которые пережили дэвы? Думаешь, несколько коротких лет, проведенных здесь, делают тебя одной из нас? – Ее голос стал жестче, когда она оглянулась на Дару. – С меня довольно. Афшин, я хочу, чтобы ты…
– Нет! – Джамшид заслонил собой Нари. – Не трогай ее! – Он выглядел так, словно вот-вот расплачется. – Мама, пожалуйста. Я не хочу смотреть на то, как кто-то из вас умирает. Нари – моя сестра. Она помогла мне преодолеть самое темное время в моей жизни…
– Это было до или после того, как она столкнула тебя со стены, надеясь, что ты упадешь на шеду? Она недостойна твоей преданности, Джамшид. И она не твоя сестра. С этой спасительной байкой пора кончать. Она – ошибка Рустама, – прошипела Манижа. – Оплошность в образе нищей кухарки из Египта. Такой же воровки, которая была горазда только раздвигать ноги и зариться на чужое.
Нари чувствовала, как сотрясался дворец. Комплекс погрузился в хаос, с задыхающегося неба падали огонь и вода, а вокруг бесновались звери всех стихий, живые и мертвые. Гиб ее народ – дэвы, джинны, шафиты, все, – и едкий воздух полнился их криками.
Но ей вдруг показалось, что все это происходит очень далеко.
– Моя мать была египтянкой? – прошептала она.
Новость удивила не только ее. Дара обезглавил гадюку и развернулся к ним, продолжая сражаться спина к спине со вторым Дэвом.
– Рустам? Она дочь Рустама? Но ты говорила…
– Я приказала тебе молчать, – скомандовала Манижа, и рот Дары захлопнулся. – Впредь придержи свои замечания при себе, Афшин, если они не касаются обороны Дэвабада от орды, прорывающейся сквозь стены.
Но картина в голове у Нари уже начинала складываться. Рустам. Тихая тень яркой звезды Манижи. Дядя, о котором она так мало знала и в чьей апельсиновой роще находила уединение.
Ее отец. Брат Манижи. Намеки, брошенные ифритами во время их спора…
– Ты убила Рустама, – пробормотала Нари. – Аэшма сказал, что ты убила его.
Манижа закатила глаза:
– Теперь я не только поработила дэвов и отдала ифритам храмовые сосуды, но и убила собственного брата? Будут ли еще безумные обвинения или тебе нужно несколько минут, чтобы обдумать свою следующую ложь? – Она обратилась к сыну: – Джамшид, послушай меня. Я знаю, что у тебя добрая душа. Знаю, что ты любишь ее как сестру. Но она – шафит, и ее симпатии всегда будут лежать в первую очередь на стороне джиннов. Она была готова убить женщину, которую считала своей матерью! Она была готова пожертвовать тобой, чтобы спасти своего принца джиннов!
Теперь настал черед Джамшида цепенеть от шока.
– О чем ты говоришь?
– Ах, она тебе не рассказывала? – поддела Манижа. – Гасан хотел, чтобы она уговорила его сумасшедшего сына сложить оружие. Он сказал Нари и твоему отцу, что убьет тебя, если она не согласится. И, столкнувшись с выбором между братом и Ализейдом, кого ты решила спасти, Нари?
Уязвленность в глазах Джамшида разбивала ей сердце. Манижа прочла его как открытую книгу – Нари тоже прекрасно знала, как свежи и непрочны его симпатии к шафитам.
Она прекрасно знала, что он считал Али ее слабостью.
Нари сглотнула.
– Гасан уничтожил бы половину города, если бы мятеж провалился. У Али был хороший шанс сместить его и избавиться от тирана, угнетавшего наш народ… Джамшид, – воскликнула она, когда он, выругавшись, отвернулся. – Пожалуйста! Я должна была поставить Дэвабад на первое место!
Джамшида словно пыльным мешком по голове ударили.
– Знаю. Твой муж говорил то же самое.
Вмешалась Манижа:
– Он еще жив, сын мой. Брось ее, расскажи мне все, что тебе известно о вражеском вторжении, и я сохраню Мунтадиру жизнь.
Джамшид часто дышал, руки были сжаты в кулаки.
Но Манижа недооценила сына.
– Нет, – хмуро ответил он. Джамшид сделал шаг назад, снова встав между Нари и Манижей. – Я не отступлюсь от своей сестры. Я не отступлюсь от своего народа и своего города. И мне совершенно очевидно, что ты враг всем троим.
Его слова растопили сердце Нари. Растопили уязвимость и страх, которые так долго сковывали ее, когда дело касалось ее самоопределения. Она была готова обнять его.
Если бы не тот очевидный факт, что этими самыми словами он мог запросто обречь их обоих на гибель.
Манижа не сводила с него глаз. В ее глазах мерцал огонь, не то отражение смертоносного дождя, которым она опаляла их дом, не то что-то более сокровенное – Нари не знала.
– А знаешь, мне ведь ничего не было нужно, кроме тебя, – проговорила Манижа. – Я мечтала увидеть тебя снова… все мои сны были об этом. Когда мне становилось особенно тяжело, я закрывала глаза и видела тебя в будущем, на троне, с внуками, играющими у твоих ног. Я представляла, как буду учить тебя исцелению. – Ее голос звучал поразительно спокойно, и, когда она снова обратила свое внимание на Нари, лицо Манижи все еще сияло, как будто она продолжала витать в грезах о будущем, которое никогда не наступит. – Ты будешь страдать сотню лет за то, что отняла его у меня.
На этих словах Дара развернулся и отошел в сторону, оставляя своего бойца одного. Он выглядел смертельно уставшим от семейных дрязг Нахид.
Это стало ошибкой. Едва он отошел от юноши – но был уже слишком далеко, чтобы подоспеть на помощь, – как с неба упала кровавая горящая сфера.
Она ударила солдата прямо в грудь.
Дальнейшее было слишком ужасно, чтобы описать словами. Склизкий комок прожег юношу насквозь, оставив на месте грудной клетки зияющую, гнойную полость. Единственное облегчение приносило то, что смерть пришла быстро. Солдат успел лишь коротко взвыть, от чего у Нари волосы на голове зашевелились, и умер. Еще одна жизнь оборвалась в ночи, далеко не первая и далеко не последняя.
