Дара закричал, бросаясь к своему воину. Манижа оглянулась, и Нари вырвалась из рук Джамшида. Она схватила нож, который дала ей Акиса, повернулась к своей кровожадной тете…
Она и забыла, как быстр ее Афшин. В его руках возник лук и мелькнуло серебро. Что-то просвистело на ветру…
А затем в грудь ударила страшная боль, вышибив из нее весь дух.
Оглушенная ударом, Нари непонимающе посмотрела на Дару и покачнулась, не сразу сообразив, что лук, все еще направленный в ее сторону, и серебряное древко, торчащее из груди, связаны между собой.
Джамшид яростно взревел, но не успел сделать и двух шагов по направлению к Афшину, как Дара щелкнул пальцами, мгновенно обездвижив ее брата путами из густого дыма.
– Хватит, – тихо сказал Дара, и сталь в его голосе, казалось, заставила замолчать даже Манижу. Он закрыл глаза своему мертвому воину и продолжил, все еще не отводя от него взгляда: – Ты могла сдаться, Нари. Она предложила тебе хорошую сделку. Жизнь. А вместо этого ты решила обрушить на наш дом еще больше смертей.
От боли и предательства Нари потеряла дар речи. Он стрелял в нее. Дара смотрел ей в лицо и выпустил стрелу ей в грудь.
Больно, как же ей было больно! Когда она заговорила, пытаясь отрицать его слова, ее рот наполнился кровью.
– Это не… это магия крови. Манижа…
– Во дворце стоят корабли маридов! - взорвался Дара, и, когда он снова повернулся к ней, в его глазах бушевало горе. – Мы-то удивлялись, как Зейди удалось так быстро вывести свою армию к озеру. Все выжившие, как один, твердили одно и то же: корабли выходили из тумана, как по волшебству. – Он ткнул пальцем в жутковатый дау из костей и обломков дерева, выброшенный к противоположной стене. – Корабль, подобный этому, привел армию, которая уничтожила твоих предков. Армию, которая выследила, пытала и убивала мою семью. Мою младшую сестру, – его голос сорвался. – И ты привела их сюда. Ты сражаешься на их стороне.
– Афшин… – предупредила Манижа.
– Нет. – Дара дрожал, в его глазах стояли слеза, но голос звучал твердо. – Нет. Ты разрешила мне говорить, если речь идет о защите нашего дома, и я это делаю. Ты не единственная, кто может использовать имя Тамимы, – добавил он свирепо, прежде чем снова повернуться к Нари. – Я любил тебя, – прошептал он. – Я бы служил тебе до конца своих дней, а ты выбрала Кахтани.
До этого момента Нари никогда по-настоящему не боялась Дару – так, как сейчас, когда он медленно поднялся на ноги, распрямляясь, как загнанный в угол, побитый тигр. Тигр, которому не терпелось растерзать мир, посадивший его в клетку. Она потянулась к стреле. Если бы только она могла вытащить ее, она бы исцелилась. Она бы могла бороться.
Но едва потянув стрелу, Нари чуть не потеряла сознание от боли. Ее колени подкосились, и она упала.
– Я тебе не враг, – попыталась объяснить она. – Дара, пожалуйста…
– Если ты привела этих тварей в мой дом, то ты и есть мой враг. – Дара бросил на нее такой ледяной взгляд, что у Нари перехватило дыхание. – Я ведь все помню. Я помню ту ночь, когда я рассказал тебе о войне и о джиннах, истребивших мою семью и твоих предков. Я помню, как ты сказала, что рада этому.
– Я не это имела в виду, – задохнулась она.
– Я тебе не верю, – горько сознался он. – Потому что знаю тебя. Ты – лгунья. Воровка. – Он встретился с ней взглядом. – Обманщица и грязнокровка, которая переиначит любые слова, чтобы добиться своей цели. А мне надоело быть обманутым. Мне надоело слушать, как несколько Нахид препираются из-за власти в то время, как их город охвачен пожаром.
Дара подошел к Маниже.
А потом он опустился перед ней на колени.
– Госпожа, – начал он. – Мы не всегда ладили и не во всем соглашались, но я никогда не ставил под сомнение искренность твоего желания спасти свой народ. Даровать Дэвам свободу, которую мы заслужили, и построить мир, в котором твой сын мог бы жить с гордо поднятой головой.
Манижа вздрогнула, и ее темные глаза метнулись к Джамшиду, который сражался с пленившими его путами.
– Я уже потеряла его. Она отняла его, натравила против меня.
– Ты его не потеряла, – твердо заявил Дара. – Ему просто нужно время. Мир, который принесут время и расстояние. Мир, к которому ты подвела нас так близко, пока джинны не предали тебя. Теперь я принесу тебе этот мир. Но я не могу защитить нас от твоей магии, справляться со своим проклятием и сражаться одновременно.
На ее лице проступило недоверчивое выражение:
– О чем ты просишь, Афшин?
– Позволь мне сражаться так, как я умею лучше всего. – Дара завел руку за спину, вынул стрелу из колчана и поднял ее вверх. – Однажды ты сказала мне, что я должен гордиться тем, что являюсь оружием Нахид. Ты заклинала меня понять. Теперь я понимаю. Хотел бы я, чтобы это было не так, но понимаю. Ты предлагала им милость – они отвернулись от тебя. Она отвернулась от тебя, – добавил он, кивая в сторону Нари. – Ты была права. Это может закончиться только насилием. Зато тогда все действительно закончится. Позволь мне стать оружием Дэвабада. Позволь мне принести тебе мир.
Манижа снова посмотрела на Джамшида.
– Я не хотела, чтобы все вышло именно так, – проговорила она так тихо, что Нари едва расслышала ее слова. Она знала, что они предназначены не для нее. Манижа обращалась к своему Бичу, к своему напарнику в смерти и разрушении.
– Знаю. – Дара ответил ей ломаной улыбкой горького понимания. – Хотел бы я сказать, что со временем станет легче.
Манижа вздохнула:
– Я просто хотела, чтобы он был в безопасности. Я хотела больше никогда не бояться поднимать головы.
– Так оно и будет, – тихо ответил Дара. – Позволь мне помочь тебе. Позволь мне спасти дэвов.
Нет. Нари сдавленно захрипела в знак протеста, с ее губ снова потекла кровь.
Похоже, ее хрип привлек внимание Манижи, потому что тетя ненадолго отвернулась от Афшина, и ее черные глаза остановились на племяннице, которую она обвинила в предательстве. Женщина, которую любил Дара, теперь истекала кровью на грязной земле за то, что посмела напасть на нее.
На этот раз, когда Манижа взглянула на Дару, сомнение в ее взгляде рассеялось.
– Спаси наш город, Афшин, – негромко пожелала Манижа. – Спаси наш народ.
Глаза Дары заблестели от свежей влаги:
– Спасибо, госпожа.
Он отвел стрелу назад.
А потом вонзил ее Маниже в горло.
Нари поперхнулась, не веря собственным глазам.
Но Дара уже тянулся к кинжалу, висевшему у него за поясом, и его горестный взгляд был обращен только к Маниже.
– Прости меня, – шептал он, когда Манижа откинулась назад, прижимая руки к горлу, из которого хлестала кровь. – Прости, прости.
