Али не считал себя трусом. Он сражался в поединке с величайшим воином своего мира, столкнулся лицом к лицу с армией гулей, а ифритка водила когтями по его горлу. Но глядя на существо, вышедшее из речного тумана, на саму землю и реку, застывшую в повиновении, он никогда еще не чувствовал себя таким ничтожным.
Марид – ибо в тот самый момент, когда магия воды застыла в его крови, Али понял, что это именно он, – изучил их всех безразличным взглядом хладнокровного хищника. Он и двигался, как рептилия, поводя и покачивая плечами и шеей, переводя желто-черные крапчатые глаза с Кандиши на Али, прежде чем остановиться на гулях.
Они неподвижно застыли в то же мгновение. Серый налет магии исчез с лиц убитых людей, сменившись выражением покоя. А затем, с тихими вздохами, они погрузились под воду.
– Катеш, – прошипел марид, оборачиваясь.
Кандиша отступила назад, потрясение и испуг отразились на ее лице.
– Себек, – прошептала она.
Марид – Себек, так она его называла, – нетвердо шагнул в сторону ифритки.
– Ты забирала жизнь в моих водах, – обвинил он, указывая туда, где ушли под воду гули.
Кандиша продолжала отступать. Али и не догадывался, что у нее может быть такой испуганный вид.
– Я не знала, что ты здесь. Мне сказали, что тебя убили…
– УБИРАЙСЯ С МОИХ ЗЕМЕЛЬ!
Али удрал бы на другой конец континента, если бы марид так закричал на него, но Кандиша стояла на своем.
– Дэвы огнерожденные, – заявила она. – Ты не имеешь на них права.
– Я имею на них полное право. Уходи.
В ее ладонях закружились вихри пламени.
– Ты не можешь мне навредить. Я союзница дэва Дараявахауша, ты выполняешь его приказы.
Глаза Себека вспыхнули.
– Ни один дэв мне не указ, и ты здесь одна. – Его голос зазвучал жадно. – Прошла целая вечность с тех пор, как я пожирал одного из твоих сородичей. Ты уже нарушила закон; объяви себя равной, и я буду вправе.
– Ты еще пожалеешь об этом.
– Пожалею, что не попробовал твое сердце на вкус. УБИРАЙСЯ.
В следующее мгновение она исчезла в вихре песка и дыма под сопровождение раскатов грома, сотрясших воздух.
У Али, однако, ноги словно приросли к земле. Бежать было бессмысленно. Река разливалась позади них с Нари, набегая на каменистый берег, как острая коса.
Себек возвышался над ним, заслоняя собой весь остальной мир. Его чешуйчатая кожа сверкала в свете звезд. Ослепительная, завораживающая. Его облик замелькал, сменяя дюжину туманных личин, хотя желто-черные глаза оставались неподвижными.
Али сделал глубокий вдох, стараясь унять дрожь. Мариды были вне пределов его понимания, вне пределов всего, что он знал. Внезапно у Али не осталось никаких сомнений в том, что Себек был одним из тех существ, чьи рисунки и барельефы они с Нари нашли в руинах, мимо которых проплывали: потерянное божество из мира древних. Непрошеные слова веры сорвались с языка, и он сам не понимал, сказал он это как напоминание самому себе или прощаясь перед неминуемой смертью.
Мариды. Существа, которые им манипулировали, его перекроили, погубили и спасли. Существа, терроризировавшие его народ в Та-Нтри и обрушившие Цитадель в озеро. Одно из них подошло так близко к Али, что он чувствовал его илистое дыхание.
Себек изучал его хладнокровно и бесцеремонно, разглядывая печать на щеке Али и кровь, стекающую по его рукам. Взгляд пятнистых глаз переместился к Нари, и Себек склонил голову набок, посмотрев на Али с ожиданием на бесстрастном лице.
Слова Иссы вновь всплыли в голове Али.
Марид может дать тебе почти все, чего ты пожелаешь.
Пакты джиннов и людей, заключенные с этими коварными созданиями ради власти и богатства. Ради любви. Пакты, скрепленные кровью, смертью и проклятием душ. Пакты, о которых Али раньше не помыслил бы ни за что на свете.
Пока в его руках не оказалось безвольное тело Нари.
Али посмотрел на марида, смаргивая слезы. Тот не мог этого не знать.
– Какова твоя цена? – хрипло спросил он.
Марид смерил его бесчувственным, иномирным взглядом.
– Это ты забрал кольцо Анахид Завоевательницы из города огня?
Голова все еще кружилась, когда Али ответил:
– Кольцо Анахид Завоевательницы? Ты говоришь о печати Сулеймана? Я… да, – выдавил он.
– В таком случае, цена уже уплачена.
Прежде чем Али успел что-то понять, марид опустился рядом с ним на колени. Он забрал Нари у него из рук, как будто та ничего не весила, и положил ее на берег реки между собой и Али.
Свежая боль затопила Али при виде подруги, такой неподвижной. Али все ждал, что Нари вот-вот распахнет свои темные глаза и язвительно возденет их к небу. Мысль о том, что она уже не очнется, казалась невыносимой.
– Дай мне свои руки, – потребовал Себек.
– Мои руки?
– Это против моей природы – возвращать жизнь утопленнику. Мне придется воспользоваться тобой.
Али протянул руки, пытаясь унять в них дрожь, но потерпел неудачу в тот момент, когда холодные чешуйчатые пальцы марида скользнули по его коже. Себек прижал одну его руку к сердцу Нари, а другую – к ее губам, и сердце самого Али чуть не выпрыгнуло из груди.
Марид выпустил когти, и Али ахнул, когда те проткнули его кожу.
Но гораздо более страшное ждало впереди. Потому что его захлестнуло волной ледяной магии и берег реки исчез, а Себек оказался у него в голове.
Внезапное вторжение вызвало столько кошмарных воспоминаний о его мучениях в озере Дэвабада, что Али хотел было увернуться, но слишком поздно: Себек уже рылся в его памяти. Гаремный сад во дворце Дэвабада материализовался перед его глазами. Ива, под которой они с Зейнаб прятались в детстве, канал…
«Смотри, как я могу!» Зейнаб пошевелила пальцами над стеклянной чашей с водой. Жидкость внутри поднялась и заплясала в воздухе, повинуясь ее движениям, и они рассмеялись…
Али старательно отпирался от чужого присутствия в своей голове.
– Убирайся из моих мыслей, – выдавил он. – Это не для твоих глаз.
Себек впился еще глубже – и в руки Али, и в его разум. Когда он ответил, ему не пришлось говорить вслух. Так ты ее спасаешь.
Задрожав, Али уступил.
Он стал старше. Все еще мальчишка, но уже в серой полосатой портупее кадета Королевской гвардии. Он снова был в гареме, на этот раз с матерью. Он учился плавать.
Хацет придерживала его за худенькую талию. «Выпрями ноги, Алу. Ты не научишься плавать, если будешь сжиматься, как мячик».
«Но зачем мне учиться плавать? – спросил он тонким и жалобным детским голоском. – Никто из других мальчиков не умеет. Они надо мной смеются, амма. Называют меня крокодилом».
