Али отшатнулся.
– Это мой дом.
– Какое счастье, что у тебя есть еще один. – Себек схватил новое течение, накрыл их и зашагал дальше.
Али последовал за ним, не готовый отступать.
– А я могу этому научиться? Путешествовать по течениям?
– Нет. – Голос марида прозвучал по-новому, предостерегающе. – Ты никогда не сможешь использовать свой дар в полную силу с этим кольцом в сердце и должен быть благодарен за это. – Себек поднял руки над головой и развел их, как во время молитвы.
Водяной потолок рухнул, пролившись на лицо Али мелкой моросью.
Исчезли чудесный речной туннель, мерцающий свет, усыпанная золотом дорожка. Али и Себек стояли по колено в мелководье извилистой приморской протоки. Несмотря на ночной час, звезды и луна давали достаточно света, и было видно, что пустыня сменилась зарослями незнакомых деревьев. Отсюда Али не видел океана, но слышал плеск волн в отдалении.
– Та-Нтри, – объявил Себек. – Пойдете на юг. На побережье и в лесах увидишь человеческие руины – их так любит навещать ваш род.
Али был потрясен резкой сменой пейзажа и обнаружил, что ему не терпится в последний раз взглянуть на зачарованное подбрюшье Нила, на этот сияющий храм воды. Но тот уже исчез, оставив необъяснимую печаль в его душе.
Он опустил взгляд на Нари. Влажный локон прилип к ее щеке, а она продолжала спать своим зачарованным сном и даже не пошевелилась.
Какова твоя цена? Али вдруг обрадовался, что ему самому не пришлось отвечать на этот вопрос.
– Ты тот самый марид, который наложил чары на ее внешность? – спросил он. – Сделал ее похожей на человека и оставил в Каире?
– Это я.
– Но почему? – спросил Али.
– Потому что ее человеческая родня согласилась на мою цену, и это был самый верный способ уберечь ее.
– Она была ребенком, одиноким и испуганным. Это не могло ее уберечь.
Глаза Себека вспыхнули:
– Я дважды спас ей жизнь и сократил ваше путешествие, которое могло бы стать для вас смертельным, до одной ночи. Я свою часть сделки выполнил. – Он отступил назад. – Вам пора.
– Постой! – Али встал на пути между Себеком и глубоководьем. – Неужели я действительно никак не могу научиться путешествовать по течениям? Призывать магию воды так, как я делал это, пока не получил печать?
– Нет. – Себек обогнул его.
Али преградил ему путь.
– А другой марид может меня научить? – Он лихорадочно соображал. – Тиамат. Рожденная в озере. Разве этот океан не считается теперь ее владениями? Могу ли я…
Себек схватил его, и возражения, которые оставались у Али, застряли у него в горле.
– Тиамат скорее вырвет твою душу и сожрет тебя вместе с кольцом. – Он пристально посмотрел Али в глаза своим черно-желтым взглядом, и сердце Али пропустило удар от страха. – Я дарую тебе милость, смертный. У тебя есть место в твоем мире. Возвращайся туда. Будь мудрее и забудь все, что знаешь о маридах. Мой род знает твое имя, и ты не сможешь противостоять им, пока кольцо Анахид сдерживает тебя. Бери свою женщину, и бегите в свою пустыню. Это будет безопаснее.
Он отпустил Али так резко, что тот потерял равновесие и чуть не уронил Нари. К тому моменту, как Али опомнился, Себек уже уходил в глубь течения, и зеленый туман клубился вокруг его туловища.
– Но почему? – взорвался Али, внезапно испугавшись, что он что-то упустил и Себек как-то им манипулирует, а Али так ни о чем и не догадается, пока не станет слишком поздно. – Ты говоришь, что никому не помогаешь, только в обмен на одолжения. Зачем даровать мне свою милость и давать советы?
Себек помолчал. Его юношеское тело почти пропало.
– Ализейд аль-Кахтани, – сказал он, впервые произнеся имя Али вслух. – Я тебя запомню.
Последние следы человеческого облика скрылись под крокодильей маской.
А потом, не проронив больше ни слова, Себек исчез под водой.
16
Дара
В этот самый темный час ночи в Великом храме Дэвабада было тихо. Ибо для народа, который чтит восходы и закаты, отмечая первые и последние лучи солнца тихими словами благодарности своему Создателю, время, наиболее далекое от присутствия на небе огненного диска, предназначалось для того, чтобы проводить его в безопасности родных стен и спать со своими любимыми, пока горит огненная купель, не подпуская демонов.
Но у Дары не было любимых, и сам он был демоном, вот он и оказался здесь.
В первую ночь, когда он пришел сюда, его потянуло к алтарям древнейших: к Нахидам, объединившим племена для строительства Дэвабада, и их защитникам Афшинам – персонажам из мира, который казался намного проще, где герои были героями, а их враги – несомненно, злодеями. Он разглядывал статуи с завистью и сожалением, мечтая о том, чтобы именно таким было его время.
Но даже у его тяги к напрасной меланхолии был свой предел, и поэтому, когда Дара возвращался сюда и проскальзывал за храмовые ворота, шагая по залитым лунным светом садовым аллеям, где сладко пахло жасмином, он возвращался не бесцельно: он подметал пепел с пола и вытирал пыль с алтарей. Он делал это, не прибегая к магии, потому что в храме она возбранялась, и чувствовал себя чуточку лучше, совершая службу своими руками, как самую маленькую епитимью.
Дара как раз орудовал метлой из сухого тростника, подметая мраморный постамент огромной центральной купели Анахид, когда до его слуха донесся мягкий звук шагов. Он узнал этот усталый вдох и шаркающую походку, благодаря обостренным чувствам, которые позволяло ему новое тело, – чувствам, включавшим в себя ненавистный ему инстинкт хищника.
– А я все гадал, когда же ты меня поймаешь, – негромко заговорил он, не оборачиваясь на Картира и продолжая мести собравшуюся пыль.
– Я подумал, пусть послушники, ответственные за уборку, поспят утром подольше, – ответил Картир. – Мне тут пришло в голову, что тот, кто по ночам тайком пробирается в храм и чистит святыни, может нуждаться в совете.
– Неужели это так очевидно?
Голос жреца звучал мягко:
– Это было очевидно уже очень давно, Дараявахауш.
Дара обхватил метлу крепче.
– Ты единственный, кроме Манижи, кто теперь меня так называет.
– Для своего Создателя ты – Дараявахауш. Афшин – это титул, который не должен определять тебя здесь.
Дара наконец обернулся.
– А другой мой титул? Как думаешь, Создатель знает об этом? Должен, конечно – он звучал в тысяче молитв о справедливости, – проговорил он с горечью. – И она почти восторжествовала.
Картир вышел вперед.
– Я слышал. Как ты себя чувствуешь? По слухам, ты был сильно ранен. Говорят, тебя… стали реже видеть.
