Но печать уже поднималась: как и в прошлый раз, кольцо в его сердце отозвалось на прикосновение Нари охотнее, чем на любую команду Али. Прикосновение Нари пронесло прохладную волну облегчения по его телу, и боль незамедлительно утихла.
Как раз вовремя, потому что вышедшая из берегов протока выплеснулась на утес, подхватывая корабль голодными пенистыми волнами. Словно он сам стал морем, Али ощутил вкус просмоленного деревянного корпуса и кирпичные стены фундамента. Корабль качался на волнах, как игрушечный.
Еще одна пуля угодила кораблю в нос. Аль-Мудхиб все еще был поблизости.
Утопи его. Утопи их всех. Аль-Мудхиб и его головорезы были убийцами и ворами, никчемными подонками, которые терроризировали жителей Аяанле и делали рабов из шафитов, таких как Физа. Они заслужили смерть. Это было бы так просто. Одно легкое движение руки Али – и море поглотит их навсегда.
Волны хлестали о борт, вода текла по всей палубе. Али, не ожидавший этого, поскользнулся, разрывая связь с Нари, и покатился по палубе. Он врезался в перила на противоположной стороне, успев промокнуть до костей, и боль в груди вернулась с удвоенной силой, ослепляющая и рвущая сердце.
УТОПИ ИХ. Али ухватился за перила и с трудом поднялся на ноги. Стараясь отвлечься от прожорливых, кровожадных импульсов, теснящихся в его голове, он сосредоточился на том, чтобы взять магию маридов под контроль.
«Море, – скомандовал он, прижимая кулак к измученному сердцу. – Выведи нас в море».
Корабль потащило вперед со скоростью пущенной стрелы. Новые члены их экипажа испуганно кричали, ругались и молились.
– Али! – Нари подползла ближе и потянулась к нему, когда серый туман застил его глаза.
Ее ладонь обжигала кожу. Али дернулся, уходя от прикосновения, и корабль дернулся вместе с ним, снося еще больше деревьев.
– Я в порядке.
И, как ни странно… он чувствовал себя хорошо. Чудовищная боль внезапно показалась такой далекой, как будто это была чья-то чужая боль. Али прошел вперед, с изумлением наблюдая, как они мчатся к океану. Его ноги, казалось, двигались сами по себе, не давая упасть, пока они неслись по изгибам бушующей, разбухшей протоки.
Пожри здесь все. Али оскалился с безумным восторгом, когда сильное течение поглотило пляж. Его рот наполнился кровью, которая капала с губ, и магия в его жилах вскипела и омыла его изнутри, спотыкаясь о твердое инородное присутствие в его груди.
Корабль вырвался из леса и промчался через бухту. А затем… Али с наслаждением вдохнул, пробуя на вкус соль океана, перебившего пресноводный ручей. Вода заструилась по его коже в приветственном объятии, любовно лаская волосы и оглаживая шею.
Но почему Али стоит здесь, в этой хрупкой игрушке из мертвых деревьев и маслянистой смолы, когда океан так близко?
Иди сюда. На этот раз приказ исходил не от него. Словно во сне, Али развернулся и потянулся к деревянным перилам, отделявшим его от воды.
– Али, что ты делаешь?
Он смутно слышал голос, произносящий его имя. Нари, подсказала одна часть разума.
Дэва, обвинила другая. От запаха их огненной крови влажный воздух показался кислым. Они были повсюду, они окружили его здесь, где им вовсе не место.
Тогда оставь их. Ныряй и присоединяйся к нам. Али перекинул ногу через перила.
– Али, нет! – Дэва бросилась к нему, обхватив его за грудь. – Физа, помоги мне!
Али попытался высвободиться.
– Не прикасайся ко мне, – прошипел он, и слова прозвучали незнакомыми, скользкими.
– Да что с ним такое? – закричала другая дэва. – И что у него с глазами?
– Али, я прошу тебя, – умоляла первая дэва, пытаясь отцепить его пальцы от перил. – Отпусти. Отпусти магию маридов!
Им удалось оттащить его всего на несколько шагов, прежде чем Али стряхнул их с себя. Глупые смертные, что они могут понимать? Зачем оставаться здесь, когда бурлящая, вздымающаяся вода так сильно манит? Этого жаждала его кровь, этого жаждал он.
Он смутно сознавал, что дэва снова бежит к нему с веслом в руке.
– Али, прости меня, пожалуйста, – выпалила она, преграждая ему путь к морю.
Она подняла весло…
И с силой ударила его по голове.
19
Дара
Если бы Дара не ожидал увидеть Мунтадира, он бы ни за что не узнал в грязном дикаре с осоловелыми глазами и отросшими волосами того самого эмира, которого он впервые повстречал в тронном зале. Хотя Дара знал, что несколько недель заточения способны сделать с мужчиной и не такое, подобное напоминание о переменах в их судьбе поражало. Мунтадир отощал, его кожа побледнела за месяц без солнечного света, а из-под грязного набедренника выступал рваный красный шрам от удара зульфикара, который должен был убить его. Ноги и руки покрывали синяки и царапины, на щеке вздулся рубец. Он шел по садовой аллее, еле волоча ноги, с кандалами на запястьях и лодыжках, под локти подхваченный стражниками, и Дара уже отсюда чувствовал, как от него смердит.
Но даже грязь и побои не погасили огонь в глазах Мунтадира, вспыхнувших, когда он заметил Дару. Он выпрямился, сверля его свирепым взглядом, а затем плюнул ему под ноги.
– Бич.
– Кахтани! – Дара взглянул на солдат. – Оставьте нас.
Он подождал, пока те уйдут, и поднялся на ноги. Он организовал встречу с Мунтадиром в укромном уголке внутреннего сада. Розы вились по светлой каменной стене, вода журчала в выложенном плиткой фонтане – безмятежность пейзажа шла вразрез с напряжением между мужчинами.
Дара остановился перед Мунтадиром.
– Сейчас я сниму с тебя кандалы. Надеюсь, ты не натворишь глупостей.
Ярость бушевала на грязном лице эмира, но он промолчал и не шелохнулся, пока Дара снимал кандалы с его запястий и лодыжек. Кожа под ними была истерта до крови и волдырей. Дара отступил назад с облегчением, борясь с искушением зажать нос.
Мунтадир окинул маленький дворик настороженным взглядом.
– Что тебе нужно?
– Поговорить. – Дара указал на таз с водой для умывания, который он принес Мунтадиру, а затем снял крышку с серебряного блюда с пряным рисом, зеленью и сухофруктами. – Ты, должно быть, голоден.
Взгляд серых глаз Мунтадира прилип к еде, но он не двинулся с места.
– В чем подвох?
– Никакого подвоха. Я решил, что наш разговор пойдет легче, если ты не будешь вонять гнилью и валиться с ног от голода.
Эмир не сдвинулся с места, и Дара закатил глаза:
– Создателя ради, завязывай с этими страдальческими настроениями, которые так любит твой народ. Ты же должен быть дружелюбным.
Не прекращая сверкать глазами, Мунтадир сделал шаг вперед и стал осторожно умывать лицо и руки водой. Его движения привлекли внимание Дары к маленькой дырочке в мочке его уха – там, где раньше находился медный реликт.
