Незнакомка заплакала:
– Меня тут когда-то держали, внушили, что я Пивоварова Маргарита Андреевна. И я жила так, хотя эти фамилия с именем у меня отторжение вызывали, не нравились ужасно. Но я ничего о себе не помнила. Доктор сказал, что меня сбила машина, от стресса всю прошлую жизнь словно ластиком стерло. Возраст тогда установили навскидку – пятнадцать лет. Еще сообщили, что я была грязная, со вшами, в синяках. Бомжиха, одним словом. Наверное, побиралась на вокзале. Родственников найти невозможно, потому что я забыла даже, как ложкой кашу есть. Меня сначала лечили в городской больнице, потом сюда привезли, в центр. В него берут иногда людей по благотворительной программе.
Надя потянулась к блюду с эклерами.
– Бедолагу пытались реабилитировать несколько лет. Потом ее передали в милосердный фонд, который помогает тем, кто лишился жилья и документов. В центре ее называли Маргаритой, поэтому паспорт оформили на это имя. Фамилию дали – Пивоварова. Фонд поселил Риту в квартире, где жили еще две девушки, устроил в больницу санитаркой. Дальше начинается светлая история. Девушка познакомилась со студентом-медиком, который пришел на практику, вышла замуж, родила двух детей, получила профессию медсестры. И все шло хорошо. Да только у Маргариты порой возникала мысль, что имя не ее!
Надя взяла второе пирожное.
– Полгода назад Пивоварова выскочила из-за автобуса на остановке спереди и угодила под машину. Хорошо, что та ехала медленно. Обошлось переломом ребра и сотрясением головного мозга. Рита ударилась затылком о мостовую, потеряла сознание и очнулась в «Скорой».
– Как вас зовут? – спросил доктор, когда пострадавшая открыла глаза.
– Лена Кисунина, – ответила та и ойкнула.
Она вдруг вспомнила про себя все.
Мы с Энтиным одновременно задали вопрос:
– У тебя есть ее телефон?
Надя взяла мобильник.
– Да, записывайте. Значит, вы ее ищете.
Константин Львович вытер руки салфеткой.
– Нет, ангел мой, мы хотели узнать, кому звонила некая Майя Трошина. Выяснили, что она набрала номер центра реабилитации.
– Мы считали Кисунину покойной, – добавила я, – и ее приятеля Павла Окошина, кстати, тоже не надеялись увидеть живым. О нем мы пока ничего не знаем.
Надежда окликнула официантку, попросила принести кофе и ответила:
– Павла в центре нет. Я раздобыла список тех, кого прячут в левом флигеле. Сейчас там пять человек, по документам все тяжелобольные. Но я узнала, что один из них, Семен Бортин, на самом деле Игорь Рябков, находится в розыске за убийство жены и тещи. Здоровье у него отменное. Полагаю, у остальных тоже не свои фамилии. Они просто прячутся. Вашего Окошина там точно нет.
– Почему ты так решила? – удивилась я. – У него, как у Рябкова, может быть паспорт на другое имя.
– Ты стопроцентно права, – не стала спорить Надя, – маленькое уточнение. В левом флигеле живет один мужик, а остальные бабы. Давайте я сама звякну Рите-Лене, мне она доверяет, я ей помогла.
Надя взяла мобильный.
– Привет, это я. Сейчас с тобой поговорит женщина, которую зовут Лампа. Нет, не шучу. Она по паспорту Евлампия. Но кто ж такое произнесет, вот и сократили имечко. Лампа и ее спутник Константин Львович разыскивали тебя, но они решили, что ты умерла. Искали тебя и Окошина.
Я выхватила у Нади мобильный.
– Добрый день. Лампа на проводе. Можете с нами встретиться?
Надежда отняла у меня трубку.
– Помнишь, как ты предложила мне денег за услугу, а я тебе сказала: «Делаю добро бесплатно, но ты потом протяни руку тем, кому потребуется твоя помощь». Вот случай тебе и представился.
Надя взглянула на меня.
– Сейчас подъехать к ней домой можете?
– Да! – громко ответила я. – Сообщи адрес, и мы помчимся.
– Только меня до центра подвезите, – попросила Надя, – пешком далеко.
Когда мы отправились в обратный путь, я не смогла сдержать любопытства.
– Давно ты здесь живешь?
– Три месяца, – ответила Надя, – обычно реабилитация длится от полугода, на меньший срок не берут. Есть одна больная, она уже пять лет в себя приходит.
– Тяжело, наверное, надолго из своей обычной жизни выпадать.
Надежда обернулась на заднее сиденье.
– Костю к нам пригласили на одно дело, он отличный специалист, здорово помог. Но когда ему предложили стать штатным сотрудником, то…
– Я отказался, – подал голос Энтин, – не тот у меня склад характера. Слышал, что коты могут сутками мышь у норы караулить. Я усатому-полосатому по части терпения уступаю.
Оставив Надю у забора центра, мы с Константином помчались в Куркино. Иногда автолюбителям везет, сегодня на дорогах отсутствовали пробки. Добраться до дома Лены мне удалось в кратчайший срок. Не веря своей удаче, я позвонила в домофон. Дверь распахнулась сразу. И лифт стоял на первом этаже. Определенно везение сегодня преследует меня и Энтина.
– Муж и дети уехали в горы кататься на лыжах, сейчас я временно одна, – сказала худенькая женщина, впуская нас в квартиру. – Вы знаете, где Паша?
– Нет, – призналась я, – предполагали, что и он, и вы умерли.
– Я жива, – без тени улыбки сказала хозяйка, – только пока никак не приду в себя. В школьные годы моим лучшим другом был Паша. Мы жили в соседних домах. Когда моя мать приводила очередного клиента, я бежала к Паше. А он приносился ко мне, если его родители спьяну драться начинали. Вообще-то нас связывает родство. Окошин сын племянника моего дедушки.
Я медленно повторила:
– Сын племянника дедушки…
– Не самые близкие узы, – заметил Энтин.
– Да, – согласилась Лена, – но мы считали себя братом и сестрой. Как мы мечтали получить много-много денег! Гору! И уехать из проклятой деревни. Пойдемте.
Хозяйка провела нас в уютную столовую и предложила:
– Кофе, чай?
Я улыбнулась, а Константин Львович потер руки.
– Погода как раз для горячего напитка. Кофе я не очень увлекаюсь, лучше чайку, и Лампе тоже.
– Что с вами случилось? – напрямую спросила я. – Почему вы потеряли память?
– В двух словах не расскажешь, – поежилась хозяйка, – долго беседовать придется.
Константин Львович посмотрел на Лену-Риту.
– Мы никуда не торопимся, если у вас есть время, будем очень благодарны за подробное изложение событий.
Глава тридцать шестая
Прошел месяц, наступил холодный ветреный март. Евгения Ивановна вышла из больницы, но состояние ее здоровья оставляло желать лучшего. Владимир Маркс тоже выкарабкался, но до сих пор лежит в дорогой частной клинике. Одиннадцатого числа мы попросили приехать в наш офис Джейн и Сергея Решеткина. Он явился без опоздания, а дама появилась с двадцатиминутным опозданием и с порога пожаловалась:
