Насколько нам известно, ода Баркова не привлекала специального внимания исследователей. Между тем небезынтересно обратить внимание на перекличку некоторых ее мотивов, образов и даже рифм со стихотворением Пушкина «Стансы» («В надежде славы и добра»).
«Стансы» Пушкина, созданные 22 декабря 1826 года, вскоре после возвращения его из Михайловской ссылки по воле только что взошедшего на престол Николая I, как и ода Баркова, начинаются мотивом надежды:
В надежде славы и добра
Гляжу вперед и без боязни… (II, 307).
О надеждах, связанных с воцарением Николая I, Пушкин писал и в 1828 году в стихотворении «Друзьям».
Россию вдруг он оживил
Войной, надеждами, трудами (III, 47).
Приведенные стихи Пушкина соотносятся не только с одой учителя Баркова Ломоносова, посвященной Елизавете Петровне, — «Одень оружьем новым царство / Полночны оживи страны»
[119] (1761 год), но и с одой Баркова — «Восстань, Россия, оживляйся». Война, о которой идет речь в «Стансах», — Русско-персидская 1826–1828 годов, завершившаяся после побед русского оружия заключением Туркманчайского мирного договора, присоединением Армении к России. Что же касается надежд, то для Пушкина это были и надежды на освобождение декабристов, надежды, которые не оставляли его до конца жизни и которым при его жизни не суждено было сбыться. Современники Баркова были счастливы: в начале 1762 года Петр III даровал прощение нескольким десяткам осужденных в царствование Елизаветы Петровны, узники Сибири вернулись домой.
И у Баркова, и у Пушкина заявлена тема Петра I: Петр III — внук, Николай I — праправнук великого императора. Известно, что Николай I всячески насаждал культ своего прапрадеда. Сравнение Николая I с Петром I встречается не только в «Стансах» Пушкина, но и в стихотворениях других поэтов. Так, в июльском, 14-м номере журнала «Сын Отечества» за 1826 год в стихотворении «На всерадостнейший день Священного коронования Его Императорского Величества Государя Императора Николая Павловича» Евграф Трегубов писал о том, что в новом императоре «зримы доблести» и Петра I:
Да будет Богом Он хранимый,
Среди цветущих жизни дней.
Ко благу нашему в нем зримы
Те доблести благих Царей,
Петра Великого — правдивость,
Екатерины — прозорливость.
А Александра — кроткий дух…
[120]
Сравнение Николая I с Петром I есть и в стихотворении М. Суханова «Чувства Русского крестьянина при Священнейшем Короновании Императора Николая Первого»:
Твердый доблестью, как Великий Петр,
Он опорою Царству Русскому
[121].
Пройдет время, и Пушкин увидит в Николае I нечто всё больше от прапорщика и всё меньше от Петра I. Но в 1826 году Петр I — образец великого государя, которому должен и, как казалось Пушкину, может следовать взошедший на престол император. Эта мысль сближает пушкинские «Стансы» с барковской одой. И у Баркова, и у Пушкина Петр I — герой, свершитель тяжких трудов, «вечный работник» на троне, милостивый отец своих подданных. Впрочем, это наблюдение не отменяет присутствие цитат и реминисценций в пушкинском тексте из «Слова похвального Петру Великому», поэмы «Петр Великий», од Ломоносова, од и стихотворений Державина
[122]. В свою очередь, цитаты и реминисценции из сочинений Ломоносова не отменяют того, что в «Стансах» Пушкина сказывается и ода Баркова.
Мотив милости и милосердия занимает особое место и в оде Баркова, и в «Стансах» Пушкина. Сравним:
Петрова милость столь велика,
Сколь к подданным любовь ясна.
Елизавете в том подобен,
Монарх наш кроток, щедр, незлобен,
О всех печется, как она (332).
Семейным сходством будь же горд;
Во всем будь пращуру подобен:
Как он неутомим и тверд,
И памятью, как он, незлобен (II, 307).
Чрезвычайно интересно: рифма «подобен-незлобен» есть и у Баркова, и у Пушкина. Но не менее интересно то, что эта же рифма встречается в стихотворении И. И. Дмитриева «К А. Г. Севериной», увидевшем свет в «Московском журнале» в 1791 году (то есть после оды Баркова, но до «Стансов» Пушкина) и впоследствии (с 1803 года) неоднократно перепечатывавшемся в изданиях сочинений Дмитриева:
Будь честен, будь умен, чувствителен, незлобен,
Приятен, мил, — во всем будь маменьке подобен
[123].
Приведенные строки были обращены к младенцу-сыну Анны Григорьевны Севериной, родившемуся в 1791 году Дмитрию Петровичу Северину, ставшему впоследствии товарищем Пушкина по литературному обществу «Арзамас». Цитата из стихотворения Дмитриева придавала «Стансам» Пушкина иронический смысл. Благодаря ей император Николай I представал в роли дитяти на троне, к которому поэт обращается с поучениями: «Во всем будь пращуру подобен». Возможно, что рифма «незлобен — подобен» заимствована Пушкиным у Дмитриева. Но возможно и другое предположение: рифма эта могла восходить у Пушкина и к оде Баркова. Слово Пушкина многозначно. Оно включает в себя высокий одический пафос и в то же время иронию, которую почувствовал П. А. Катенин, считавший, что пушкинские «Стансы» — «плутовские», ибо в них поэт «перетолковывает» «всё на другой лад»
[124].
Но вернемся в 1762 год, к Баркову. Мы не знаем, одарил ли Петр III поэта за его торжественную оду золотой табакеркой, или же перстнем, или еще каким награждением, что было в обыкновении того времени. Ну что же:
А я, коль стих единый мой
Тебе мгновенье дал отрады,
Я не хочу другой награды (II, 226).
Мог ли Барков, после столь знаменательного события в его жизни, быть замеченным императором и даже войти в его ближнее окружение? В сущности, невозможного здесь нет, если учесть известный демократизм царя. С молодых лет Петр III любил играть с пажами, егерями и лакеями, что очень беспокоило его тетушку Елизавету Петровну, которая, впрочем, и сама не гнушалась проводить время со своими горничными. Император, поклонник итальянской музыки, запросто принимал у себя итальянских певцов и актрис. Почему бы не оказаться рядом с ними и пииту Баркову? В записи Пушкина сохранен рассказ старой фрейлины Натальи Кирилловны Загряжской, которая, будучи девочкой, видела Петра III в доме своих родителей:
