Девяносто три рубли
Мы на водку впотребли.
Остальные семь рублей
Впотребли мы на б…
Об этой истории сохранилась и другая легенда. Будто бы в конкурсе на надпись к памятнику, объявленном Екатериной, действительно победил Барков. Но учитывая специфические особенности его личности, результаты конкурса решили не предавать огласке. Однако подпись использовали. Когда, к своему немалому удивлению, Барков увидел на пьедестале памятника Петру I хорошо знакомый родной текст, то тут же сбегал за кистью и краской и вслед за словами: „Петру Первому Екатерина Вторая“ приписал: „обещала, но не дала“, напомнив таким откровенно двусмысленным образом не только об обещанном якобы гонораре, но и о личных качествах любвеобильной государыни. Похоже, он никогда себе не изменял»
[145].
Разумеется, Барков не мог оставить свою надпись на постаменте Фальконетова монумента: памятник Петру I был торжественно открыт в 1782 году, когда Баркова уже 14 лет не было в живых.
Попутно заметим, что если бы такое случилось, то, конечно, Екатерина II оценила бы остроумие скабрезной двусмысленности. Анекдот повествует о том, как однажды проситель добивался исполнения повеления, данного еще Петром I, который в сердцах начертал на его прошении резолюцию: «Дать ему х..!» Когда доложили императрице об этом, она смиренно заметила: «Сообщите просителю, что я и этого ему дать не могу». И еще: Екатерина II царственно умела не видеть и не слышать того, что ей не надлежало видеть и слышать. В другом анекдоте представлено, как адмирал В. Я. Чичагов рассказывал Екатерине II о победе над шведским флотом:
«…Адмирал <…> ругал трусов — шведов, причем употреблял такие слова, которые можно слышать только в толпе черного народа. „Я их… я их…“ — кричал адмирал. Вдруг старик опомнился, в ужасе вскочил с кресел, повалился перед императрицей…
— Виноват, матушка, Ваше императорское Величество…
— Ничего, — кротко сказала императрица, не дав заметить, что поняла непристойные выражения, — ничего, Василий Яковлевич, продолжайте; я ваших морских терминов не разумею.
Она так простодушно говорила это, что старик от души поверил, опять сел и докончил рассказ. Императрица отпустила его с чрезвычайным благоволением»
[146].
И все-таки… Фальконе по приглашению Екатерины II приехал из Франции в Петербург в 1766 году. Баркову тогда еще оставалось жить два года. Началась напряженная работа. Памятник был задуман так, что русский царь должен был на коне, простирая благодетельную руку над своей страной, подняться на скалу. Скала мыслилась скульптором как постамент царственного всадника и одновременно как своеобразный символ преодоленных им трудностей. Голову императора, которая не удавалась Фальконе, вылепила его ученица Мари Анн Калло, ставшая потом его женой. Чтобы вылепить коня, во дворе мастерской соорудили помост с таким же наклоном, как у задуманного постамента. Берейтор взлетал на прекрасном коне из царской конюшни, у самого края вздергивая его на дыбы. Скульптура коня удалась. Фальконе решил бросить под его копыта змею — символ злобы, препятствующей великим деяниям великого монарха.
В 12 верстах от Петербурга нашли огромный Гром-камень. Его так называли, потому что некогда его разбила молния, оставив глубокую расщелину. По легенде Петр I поднимался на этот камень, обозревая окрестности. В 1770 году с невероятной изобретательностью и трудами камень был доставлен на Сенатскую площадь. Но Баркова-то ведь уже на свете не было. Ему не суждено было увидеть созданную Фальконе модель, которую выставили на всеобщее обозрение и которая вызвала и восторг, и негодование, то есть принесла ее автору «славы дань, кривые толки, шум и брань». В 1770 году В. Г. Рубан сочинил две стихотворные надписи, которые тогда же, в 1770 году, были изданы под названием «Надписи к камню, предназначенному для подножия статуи императора Петра Великого», а потом добавил к ним еще одну. Особенной популярностью пользовалась первая надпись:
Колосс Родосский, днесь смири свой гордый вид!
И Нильски здания высоких пирамид,
Престаньте более считаться чудесами!
Вы смертных бренными соделаны руками.
Нерукотворная здесь Росская гора,
Вняв гласу Божию из уст Екатерины,
Прешла во град Петров чрез Невския пучины
И пала под стопы Великаго Петра
[147].
Но и стихи Рубана вызвали не только многочисленные хвалебные отзывы, но и критику. Н. И. Хемницер сочинил несколько эпиграмм, высмеивая «стихи на камень». И этого Барков знать уже не мог. В 1782 году памятник был торжественно открыт при большом стечении народа. Нет, не мог Барков увидеть бронзового Петра на коне, не мог воскликнуть:
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь
И где опустишь ты копыта? (IV, 286)
И все-таки… Кто же придумал надпись на постаменте — «ПЕТРУ ПЕРВОМУ ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ ЛЕТА 1782» и еще на латинском языке — «PETRO primo CATHARINA secunda MDCCLXXXII»?
Дени Дидро, который живо интересовался работой над памятником, предложил Фальконе поместить на постаменте текст на латыни: «Петру Первому посвятила памятник Екатерина Вторая» и еще — «Воскресшая доблесть привела с колоссальным усилием эту громадную скалу и бросила ее под ноги героя»
[148].
Фальконе в письме Екатерине II от 14 августа 1770 года сообщал:
«На подножии статуи я поместил эту краткую надпись: Петру Первому воздвигла Екатерина Вторая»
[149].
Императрица гениально отредактировала надпись: «Петру Первому Екатерина Вторая». В ней выразилась важная для нее идея политической преемственности. Не случайно памятник был открыт 7 августа 1782 года, в день столетия со дня вступления на престол Петра I и в двадцатилетие царствования Екатерины II.
Так при чем же здесь Барков? Предположим невероятное: Екатерина II, давно задумавшая увековечить своего великого предшественника, установить ему памятник в столице Российской империи, в созданном им городе, каким-то образом смогла узнать о тексте для памятника, сочиненном (разумеется, до 1768 года, что тем более невероятно!) академическим переводчиком Барковым, который был не только поэтом, но в совершенстве знал латинский язык. Во всяком случае, народное предание, приписав именно Баркову знаменитый текст, признало таким образом его талант и поставило его имя рядом с именем императрицы.
