В царствование Елизаветы Петровны книга «Сатиры и другие стихотворческие сочинения князя Антиоха Кантемира с историческими примечаниями» не была издана. Почему? Потому что сатиры разили пороки, не только присущие человечеству вообще, но и родовитым дворянам, церковникам, потому что в них можно было легко узнать известных людей. Кантемир, ревнитель просвещения, убежденный сторонник петровских преобразований, обличал невежд, всех тех, кто мешал начатому Петром I движению России вперед. Не случайно, когда Тредиаковский публично прочитал восхитившую его первую сатиру Кантемира, архимандрит Платон написал на него жалобу в Синод.
Итак, книга сатир Кантемира не была напечатана, но в 1755 году копия с нее была передана в библиотеку Петербургской Академии наук. Вероятно, с этим так называемым академическим списком и работал Барков, готовя сатиры Кантемира к печати. Академический список был положен в основу издания сочинений Кантемира, вышедшего в свет под редакцией П. А. Ефремова в 1867 году, а затем и издания «Собрания стихотворений» Кантемира в серии «Библиотека поэта» в 1956 году. По этому последнему изданию мы и будем далее цитировать кантемировские сатиры.
Что могло привлечь Баркова в сочинениях Кантемира? Что он мог в них по достоинству оценить?
Наверное, вряд ли мы ошибемся, если скажем, что Барков, по характеристике Новикова, «человек острый и отважный», не мог не оценить остроту и отважность Кантемира-сатирика, его замечательное сатирическое дарование. Уже первая сатира «На хулящих учение. К уму своему» в полной мере обнаруживает его сатирический дар. По существу его произведение — это взволнованное слово поэта-гражданина в защиту науки и в то же время гневное обличение врагов науки, противников просвещения. Кантемир находит единственно верные, точные слова для создания сатирических портретов тех, кто пытается доказать вред научных знаний. Выдвигаемые ими доказательства для обоснования своей позиции свидетельствуют об убожестве мысли и нравственной нищете. Первая сатира построена как сменяемые друг друга интервью о вреде науки.
Расколы и ереси науки суть дети;
Больше врет, кому далось больше разумети,
Приходит в безбожие, кто над книгой тает, —
Критон с четками в руках ворчит и вздыхает,
И просит, свята душа, с горькими слезами
Смотреть, сколь семя наук вредно между нами…
[221]
Святоша Критон сетует на то, что и дети-то стали непокорны, все «потеряли добрый нрав, забыли пить квасу», «уже свечек не кладут, постных дней не знают», а главное, полагают, что церкви «поместья и вотчины весьма не пристали» (вот оно, главное: как говорил принц Гамлет, «а не привесилось ли к этому что-нибудь посущественнее»).
Силван другую вину наукам находит.
Учение, — говорит, — нам голод наводит;
Живали мы преж сего, не зная латыне,
Гораздо обильнее, чем мы живем ныне;
Гораздо в невежестве больше хлеба жали;
Переняв чужой язык, свой хлеб потеряли
[222].
Замечательна логика рассуждений помещика Силвана, применяемый к научным знаниям критерий пользы, практики. Нужно ли «в поту томиться дни целы», чтобы выведать «строй мира и вещей», если это не прибавит к жизни ни дня, в ящик не положит ни гроша, да и не поможет «узнать, что приказчик, / что дворецкий крадет в год?» А потому не надо ни химии, ни медицины, ни астрономии, ни алгебры.
Румяный, трижды рыгнув, Лука подпевает:
«Наука содружество людей разрушает;
<…>
В веселье, в пирах мы жизнь должны провождати:
И так она недолга — на что коротати,
Трудиться над книгой и повреждать очи?
Не лучше ли с кубком дни прогулять и ночи?»
[223]
Далее румяный от вина Лука, видимо, продолжая с перепоя рыгать, произносит гимн вину:
Вино — дар божественный, много в нем провору:
Дружит людей, подает повод к разговору,
Веселит, все тяжкие мысли отнимает,
Скудость знает облегчать, слабых ободряет,
Жестоких мягчит сердца, угрюмость отводит,
Любовник легче вином в цель свою доходит
[224].
В примечании Кантемир пишет:
«Гораций нечто подобное говорит в следующих стихах своего V письма, книги I:
Quid non ebrietas dissignat? operta recludit:
Spes jubet esse ratas, in praelia trudit inermem;
Sollicitis animis onus eximit: addocet artes
Fecundi calices quem non fecere disertum!
Contracta quem non in paupertate solutum!
<что только не совершает опьянение! Оно обнаруживает скрытое, побуждает к осуществлению чаяний, увлекает в сражение безоружного, снимает бремя с озабоченных душ, учит искусствам. Обильные чаши вина кого только не одаряли красноречием! Кого только не освобождали от тягот крайней нищеты>»
[225].
Таким образом Кантемир указывает на литературный источник своего текста. Любопытно, что сходный гимн вину есть в «Оде кулашному бойцу» Баркова:
Вино на драку вспламеняет,
Дает в бою оно задор… (79)
И у Баркова любовники разгорячаются вином, «с вином и трус живет смелее», и еще вино побуждает к красноречию: «Вином гортань, язык вещает» (79). Текст Баркова перекликается и с текстом Кантемира, и с текстом Горация, со стихами которого Барков мог познакомиться и независимо от Кантемира. В данном случае укажем лишь на то, что у Баркова, в отличие от героя Кантемира Луки, вино не противопоставляется наукам. Иначе и быть не могло: издатель сатир Кантемира Барков сам был служителем науки.
Против науки, книг выступает и щеголь Медор:
Медор тужит, что чресчур бумаги исходит
На письмо, на печать книг, а ему приходит,
Что не в чем уж завертеть завитые кудри,
Не сменит на Сенеку он фунт доброй пудры;
Пред Егором двух денег Вергилий не стоит;
Рексу — не Цицерону похвала достоит
[226].
Конечно, для Медора важнее книги философа Сенеки — фунт пудры; более важная персона, нежели поэт древности Вергилий, — сапожник Егор, а похвал достоин не прославленный оратор Цицерон, а портной Рекс.
