Одним словом, сатира, что чистосердечно
Писана, колет глаза многим всеконечно
[232].
Но при всех опасностях Кантемир видит свой долг в том, чтобы говорить правду, разить порок, исправлять нравы и тем приносить пользу обществу.
Знаю, что правду пишу и имен не значу,
Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу
[233].
Вот он, декларированный уже Кантемиром гоголевский смех сквозь незримые миру слезы. Задуматься над осмыслением такого рода смеха, конечно, не помешало бы издателю Кантемира Баркову. Это нужно было бы сделать хотя бы потому, что издание переведенных Барковым сатир Горация (оно появится в 1763 году) предваряло адресованное графу Г. Г. Орлову стихотворение о сатире, которое перекликается с суждениями, высказанными Кантемиром:
Двояка в сатирах содержится потреба:
Злых обличение в злонравии и смех,
В котором правда вся, без страха, без помех,
Как в зеркале, чиста представлена народу (337).
Любопытно, что в предисловии к «Сатирам» Горация Барков объясняет, почему он не перевел письма, то есть послания Горация: «Я лучше рассудил за благо оных не переводить, нежели подать о себе такое мнение, будто бы чрез то хотел я унизить честь и славу князя Антиоха Дмитриевича Кантемира, которыя им уже переведены и при Академии напечатаны»
[234]. (Речь идет о выполненных в Париже переводах десяти писем Горация, которые вместе с трактатом Кантемира по стихотворству «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских» были напечатаны Академией наук в Петербурге в 1744 году.)
Нет сомнений в том, что Барков прочел все предназначенные для печати сатиры Кантемира. Прочел он и пространные примечания к ним. Примечания заслуживают, несомненно, того, чтобы сказать о них хотя бы несколько слов. По существу, это энциклопедический комментарий к поэтическому тексту, предложенный самим поэтом. Он включает в себя реальный комментарий, комментарий историко-литературный и лингвистический. Не может не удивлять обширность самых разнообразных сведений, которые включены в него. Ну и, само собой, не может не удивлять эрудиция автора комментариев. Чего только мы не узнаем!
«Завертеть завитые кудри. Когда хотим волосы завивать, то по малому пучку завиваем, и, обвертев те пучки бумагою, сверх нея горячими железными щипцами нагреваем, и так прямые волосы в кудри претворяются»
[235].
«Пойло, что шлет Индия. Кофе или шоколад. Лучший кофе приходит из Аравии, но и во всех Индиях тот овощ обилен. Всем уж у нас известно, что тот овощ, сжарив, смолов мелко и сваря в воде, вместо завтрака служит, и прихотливым в забаву после обеда. Шоколад есть состав из ореха, какао называемый, который растет в Индиях Западных, из сахару и из ванили, другого пахучего овоща той же Индии. Тот состав варят в воде или молоке, и пока варится оный, часто болтают, чтобы пить горячий с пеною, и то пойло вместо завтрака принимается во всей почти Европе»
[236].
«Избит пол и под башмак. Чтоб натянуть тесный башмак на ногу, нужно долго и сильно бить ногою в пол, и подмазывается тогда подошва башмака мелом, чтоб не скользить и тем лучше опираться можно было»
[237].
«Не столько купец божбы учинит. Обыкновенно купцы, когда продают, чрезмерно божатся. Если у них что торгуешь, часто услышишь: Как перед богом стать — себе больше стоит; бог свидетель — в лавку выше пришло; еже ей-ей для переду тебе в свою цену уступаю»
[238].
Кантемир дает пояснения ко всем именам, которые встречаются в его сатирах. Иногда эти пояснения становятся своего рода словарной статьей. Так, например, статья о Феофане Прокоповиче включена в примечания к третьей сатире: в ней представлена его краткая биография и дана характеристика его трудов. Сообщаются сведения также о Вергилии, Ювенале, Горации, Персии, Буало и многих других авторах.
Кантемир поясняет также отдельные слова, выражения, порой объясняет ту или иную словесную форму трудностью версификации:
«Чтоб не счернеть. Вместо чтоб не почернеть, за нужду меры стиха»
[239].
Предпринятые Барковым в 1763 и 1764 годах издания переводов сатир Горация и басен Федра также имели пространные примечания, и опыт его работы с текстами Кантемира был для него важен.
Сатиры Кантемира нужно было не только подготовить к печати, отредактировать. Нужно было еще написать краткий биографический очерк, который бы сатиры предварял.
Митрополит Евгений Болховитинов в «Словаре русских светских писателей соотечественников и чужестранцев, писавших в России», сообщил об источнике созданного Барковым «Жития» Антиоха Кантемира:
«Сатиры (Кантемира. — Н. М.) незадолго до смерти его в Париже с рукописи русской переведены италианским аббатом де-Гваско, приятелем его, на италианский язык, с помощью его самого; а после смерти, в 1745 г., италианец сей перевел их на французский язык и напечатал в Лондоне, в 1750 г., с избранными из подлинника примечаниями и с пространным описанием жизни автора. В сем жизнеописании помещено много весьма любопытных политических известий о происшествиях, современных автору, и о его дипломатических действованиях, а русское жизнеописание, напечатанное при сатирах его, есть только сокращение с оного»
[240].
Внесем некоторые уточнения и дополнения в приведенный текст. В самом деле, с итальянского перевода был сделан прозаический перевод сатир Кантемира на французский язык, который при участии Монтескье был напечатан в 1749 году вместе с историей жизни Кантемира, сочиненной Гуаско. Через год перевод вышел вторым изданием в Париже. В 1752 году в Берлине был опубликован стихотворный немецкий перевод сатир, выполненный с французского издания. Таким образом, можно говорить о мировой известности сатир Кантемира, русский текст которых будет издан только в 1762 году. Что же касается биографии Кантемира, написанной аббатом Гуаско, то она действительно была использована Барковым, благо иностранные языки он знал.
