Глава восьмая
Переводчик Горация и Федра
Переводчики — почтовые лошади просвещения.
Александр Пушкин.
Заметки и афоризмы разных годов
Когда сегодня, в XXI веке, в разных жизненных ситуациях мы говорим: «Надо придерживаться золотой середины», то, как правило, не вспоминаем о том, что этой мудростью обязаны римскому поэту I века до нашей эры Квинту Горацию Флакку. А ведь именно ему принадлежит само словосочетание «золотая середина». В оде, адресованной свойственнику покровителя Горация Мецената Лицинию Мурене, поэт наставляет его так:
Правильнее жить ты, Лициний, будешь,
Пролагая путь не в открытом море,
Где опасен вихрь, и не слишком близко
К скалам прибрежным.
Выбрав золотой середины меру,
Мудрый избежит обветшалой кровли,
Избежит дворцов, что рождают в людях
Черную зависть.
(Перевод З. Морозкиной)
[253]
«Здесь, в оде, — писал М. Л. Гаспаров в своей блистательной статье о римском поэте, — Гораций влагает свою мысль в поэтические образы; а в одной из сатир он провозглашает ее в форме отвлеченной, но от этого не менее решительной (I, I, 106–107):
Мера должна быть во всем, и всему есть такие пределы,
Дальше и ближе которых не может добра быть на свете!»
[254]
Затем исследователь справедливо замечает:
«Лициния Мурену, по-видимому, такие наставления не убедили: не прошло и нескольких лет, как он был казнен за участие в заговоре против Августа. Но для самого Горация мысль о золотой середине, о мере и умеренности была принципом, определявшем его поведение решительно во всех областях жизни»
[255].
Со школьных лет мы помним наизусть стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Но всегда ли вспоминаем о том, что эпиграф к нему «Exegi monumentum» — из оды Горация «К Мельпомене»?
Создал памятник я, бронзы литой прочней,
Царственных пирамид выше поднявшийся.
Ни снедающий дождь, ни Аквилон лихой
Не разрушит его, не сокрушит и ряд
Нескончаемых лет — время бегущее.
Нет, не весь я умру, лучшая часть меня
Избежит похорон…
(Перевод С. Шервинского)
[256]
Оду Горация «К Мельпомене» переводил Ломоносов:
Я знак бессмертия себе воздвигнул
Превыше пирамид и крепче меди,
Что бурный Аквилон сотреть не может,
Ни множество веков, ни едка древность.
Не вовсе я умру, но смерть оставит
Велику часть мою, как жизнь скончаю…
[257]
Свой «Памятник», восходящий к оде Горация, написал в 1795 году Державин:
Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит.
Так! — весь я не умру; но часть меня большая,
От тлена убежав, по смерти станет жить…
[258]
Следуя за Горацием и Державиным, Пушкин в стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» сказал о божественном предназначении поэта, о вечной ценности идей добра, милосердия и свободы, высказанных им в его творениях наперекор «жестокому веку».
Пушкина живо интересовали личность и сочинения Горация. Об этом свидетельствует обилие цитат и реминисценций из Горация в его творческом наследии, эпиграфы из его стихотворений, упоминания Горация не только в сочинениях, но и в письмах
[259].
Пушкин, еще в Лицее читавший Горация в оригинале, переводил Горация. Ему принадлежит вольный перевод оды «К Помпею» — «Кто из богов мне возвратил» и перевод оды «К Меценату» — «Царей потомок, Меценат». Позволим себе привести последний перевод полностью:
Царей потомок, Меценат,
Мой покровитель стародавный!
Иные колесницу мчат
В ристалище под пылью славной
И, заповеданной ограды
Касаясь жгучим колесом,
Победной ждут себе награды
И мнят быть равны с божеством.
Другие на свою главу
Сбирают титла знамениты,
Непостоянные кливриты
Им предают … молву (III, 250).
Как видим, Пушкин не завершил свой перевод. А теперь приведем этот же фрагмент оды Горация в переводе А. Семенова-Тян-Шанского:
Славный внук, Меценат, праотцев царственных,
О отрада моя, честь и прибежище!
Есть такие, кому высшее счастие —
Пыль арены дает в беге увертливом
Раскаленных колес: пальма победная
Их возносит к богам, мира властителям.
Есть другие, кому любо избранником
Быть квиритов толпы, пылкой и ветреной
[260].
Пушкин стремился как можно точнее переложить текст Горация и вместе с тем сохранить дух подлинника.
Но вот что интересно: перевод Пушкина датируется 1833 годом. Русский поэт и раньше обратил внимание на первую оду Горация. В первом издании четвертой главы «Евгения Онегина» (она вышла в свет вместе с пятой главой в 1828 году) в XXXVI строфе был предложен читателям своего рода русский вариант размышлений римского поэта, который в первой оде рассказал о том, какие страсти, какие увлечения движут людьми:
У всякого своя охота,
Своя любимая забота:
Кто целит в уток из ружья,
Кто бредит рифмами, как я,
Кто бьет хлопушкой мух нахальных,
Кто правит в замыслах толпой,
Кто забавляется войной,
Кто в чувствах нежится печальных,
Кто занимается вином:
И благо смешано со злом (V, 447).
И у Горация:
