Барков, которому часто не хватало денег на хлеб, добросовестно перевел восьмую сатиру из второй книги с описанием пышного ужина у богача Назидиена:
Сперва Луканский вепрь поставлен был на стол,
Пойманный, как он рек, в тихую погоду;
Коренья пряные и зелень с огороду,
И с Койским соусы составлены вином
Стояли на столе перед гостьми кругом,
Какия сытому приличны яствы брюху,
И только правятся для вкусу и для духу
[272].
Вряд ли Баркову пригодился совет Горация, как угождать неожиданно явившегося гостя:
Когда вечерний гость нечаянно нагрянет,
Приятней курицу ту в ужин кушать станет,
Которую велишь живую ты сварить,
И в кипяток вина фалернского подлить
[273].
В примечании к приведенным выше стихам из четвертой сатиры второй книги Барков неожиданно обнаруживает глубокие познания кулинарного искусства:
«Искусные повара в нужном случае для нежности вкуса курицу опущают в цельное вино, а не с водою смешанное, или не требуя ни воды, ни вина, коляют птиц иглою сквозь мозг пропущенную, а иные колют их, вливая наперед носом уксус с водою разведенной, и другие различные способы употребляют»
[274].
О примечаниях, которыми Барков снабдил свой перевод сатир Горация, нужно сказать особо. Прежде всего обратим внимание на их обширность: текст примечаний едва ли не равен по объему тексту переводов. По существу это научный комментарий, включающий разнообразные сведения — исторические, литературные, лингвистические. Барков демонстрирует широкую осведомленность в античной истории, литературе и мифологии, в подробностях быта и культуры древнего Рима. А сколько имен пришлось комментировать Баркову: императоры, консулы, сенаторы, полководцы, философы, стихотворцы, музыканты, шуты, красавицы…
В примечаниях к сатирам Барков явился настоящим просветителем. Он стремился приблизить тексты римского поэта к русскому читателю, помочь ему осмыслить реалии далекой от него римской жизни. На этом трудном пути Барков обращался к мудрости русского народа, к русским пословицам, которыми, следуя в данном случае за Антиохом Кантемиром, обильно насыщал свои примечания. Тому можно привести множество примеров. Так, к стиху «Мастьми душист Руффил, козлу Горгонский брат» он дал следующее пояснение: «То есть, хотя люди в прихотях между собою не сходствуют, но как того, так и другого обычаи порочны. То же почти изъясняет наша пословица: Горшок котлу насмехается, а оба черны»
[275]. Стих «Голодный черствые готов жевать куски» сопровождается таким примечанием: «Голодному черствый хлеб вместо калача кажется, по пословице: голодный волк и завертки рвет»
[276]. (Бедный Барков! И ему, голодному, часто черствый хлеб калачом казался.) Стих «Ездою Кастор, брат боями веселится» поясняется так: «Сим отличаются разные склонности людей, как у нас говорят просто: Иной любит попа, а другой попадью, или всякий молодец на свой образец»
[277].
Отметив, что подобные примечания не случайность, они имеют принципиальный характер, Г. П. Макогоненко пишет:
«Расположенные под стихами, эти примечания иногда занимают треть или половину страницы, приобретая некоторую самостоятельность. Щедро вводимые пословицы не только приближали содержание сатир к русской жизни, но и служили образцом, эталоном простоты слога, ясности синтаксического построения фразы, афористичности стиля»
[278].
В данном случае принципиально важно новаторство Баркова, на которое обратил внимание исследователь:
«Интерес к пословицам будут проявлять писатели-разночинцы и просветители. В конце 60-х годов Чулков свою прозу-роман „Пригожая повариха“ и новеллы, напечатанные в журнале „И то и се“ будет насыщать пословицами. Пословицы вернутся в комическую оперу. В 1769 году Курганов напечатает в письмовнике собрание пословиц. Фонвизин и Новиков в своей работе по созданию нового слога будут сознательно опираться на эстетический и стилистический опыт пословиц. Раньше всех в 60-е годы это начал делать Барков в примечаниях к сатирам Горация»
[279].
Перед переводами сатир Барков поместил написанное им житие Горация, биографический очерк. Каждый автор, которому приходилось писать биографические статьи для энциклопедий, знает, какая это трудная задача — кратко рассказать о своем герое, сообщить не только наиболее важные биографические сведения, но и дать представление о его творчестве. Барков с этой задачей прекрасно справился. Он написал о Горации, его жизни и сочинениях настолько кратко и вместе с тем содержательно, что трудно удержаться от соблазна и не привести текст Баркова почти полностью.
Итак — «Житие Квинта Горация Флакка»:
«Квинт Гораций Флакк родился в Венузие, пограничном городе в Апулии и Лукании. Отец его был раб, пущенный на волю, как об нем сам сатирик во многих местах упоминает. Незнатность рода, которую многие из римских вельмож в укоризну ему вменяли, была Горация почти главною причиною писать сатиры, в коих он наиболее всего доказывает, что прямое благородство состоит не в знатности и древности предков и не в великом достоинстве, но единственно в добродетели, которой знатные римские вельможи для безмерной роскоши весьма мало последовали. Изъявляя их пороки, приписывает он особливыя похвалы благодетелю своему Меценату, который по Виргилиеву и Варневу старанию содержал Горация в отменной любви и милости, как пишет в сатире:
Мне не фортуна в том свою явила службу,
Что в милость Меценат меня принял и дружбу;
Виргилий с Варнем к тому открыли след,
И кто я, все о мне сказали наперед.
Посредственный достаток отца его, который он получал от збору за продаваемыя с молотка вещи денег, был некоторым побуждением к тому, что не хотел он беднаго своего состояния сделать участником и преемником по себе Горация, но с молодых лет он отвел его в Рим для Наук, где он весьма малым иждивением обучившись недостаток отца своего наградил разумом. Философии учился в Афинах, и между последователями Епикуровыми первым почитался, коих учение потом пренебрег. Вскоре после того пришел он в милость у Брута, при котором во время происходившей в Риме войны служил Трибуном воинским, а будучи взят в плен Цесарем Августом по получении победы для Меценатова предстательства освобожден. За сие благодарение Гораций в стихотворных своих сочинениях весьма чувствительно изъявляет благодарность и почтение свое Меценату и Августу, коим он для дружества Меценатова напоследок также любим был.
