Всегда так будет, как бывало;
Таков издревле белый свет:
Ученых много — умных мало,
Знакомых тьма — а друга нет! (I, 403)
Между тем, как установила Т. Г. Цявловская, четверостишие это принадлежит перу поэта, прозаика и журналиста Б. М. Федорова, к которому Пушкин и писатели его круга относились иронически, называя пренебрежительно Борькой Федоровым. Теперь, когда авторство Федорова доказано, стихи воспринимаются по-иному: ведь содержательность, глубина высказывания во многом определяются личностью того, кому оно принадлежит. Одно дело сказать: «Вслед за зимой приходит весна. Михаил Михайлов». И совсем другое: «Вслед за зимой приходит весна. Конфуций».
Псевдо-Пушкин — еще и автор эротических стихов в духе Баркова. Но если приписанные Баркову похабные стихи сочинялись в большинстве своем после его смерти, то под именем Пушкина непристойные стихи создавались преимущественно при его жизни и при его жизни распространялись в многочисленных списках, и это Пушкина крайне беспокоило. Когда в 1831 году после его женитьбы по рукам стало ходить приписанное ему непристойное стихотворение «Первая ночь», то Пушкин, по свидетельству его современника В. Т. Плаксина
[351], был возмущен, пришел в страшное негодование, назвал это сочинение мерзостью. В дневниковой записи от 10 мая 1834 года Пушкин упоминает «скверные стихи, наполненные отвратительного похабства», «которые публика благосклонно и милостиво приписывала» ему (VIII, 38). Заметим, что подобные сочинения он сравнивал со срамной поэзией Баркова. В черновике «Отрывка» («Несмотря на великие преимущества, коими пользуются стихотворцы»), который во многом носит автобиографический характер, его герой-поэт, как и Пушкин, страдает от приписанного ему авторства непристойных стихов, и здесь в пушкинском тексте появляется имя Баркова:
«Но главною неприятностью почитал мой приятель приписывание ему множества чужих сочинений, как то: эпитафия попу покойного Курганова, четверостишие о женитьбе, в коем так остроумно сказано, что коли хочешь быть умен, учись, а коль хочешь быть в аду, женись, стихи на брак, достойные пера Ивана Семеновича Баркова, начитавшегося Ламартина. Беспристрастные наши журналисты, которые обыкновенно не умеют отличить стихи Нахимова (А. Л. Нахимов, 1782–1814, поэт-сатирик. — Н. М.) от стихов Баркова, укоряли его в безнравственности, отдавая полную справедливость их поэтическому достоинству и остроте» (VI, 504).
Сочинения, приписанные Пушкину (в том числе и стихи барковского свойства), неоднократно привлекали внимание исследователей, среди которых такие выдающиеся пушкинисты, как Н. О. Лернер, Б. Л. Модзалевский, М. А. Цявловский. Эти сочинения с конца прошлого века являются предметом пристального изучения А. В. Дубровского, выступившего автором нескольких публикаций под названием «Мнимый Пушкин»
[352].
Неизвестные сочинители, пуская «в народ» похабные стихи под именем Пушкина, в известной степени как бы «уравнивали» их со срамными стихами Баркова, которому также во множестве приписывали непристойные сочинения. По существу это явление массовой культуры, на перепутье которой встречаются имена Баркова и Пушкина, объявленного молвой своего рода наследником и продолжателем барковской эротической традиции.
Еще одно явление массовой культуры — реклама. Здесь Баркову повезло значительно меньше, чем Пушкину. Единственный известный нам случай: в начале XXI века Барков стал брендом Санкт-Петербургского Центра простатологии. В 2002 году главный врач этого центра И. В. Князькин выпустил в свет книгу «Русский Приап Иван Барков». На обороте титула книги — реклама в стихах и прозе:
«Тот, кто сей труд сумел осилить,
Когда придет к нам на прием
он с книгой,
Цену может снизить,
Сказав: „Барков просил о том“.
Главный врач Санкт-Петербургского Центра простатологии И. В. Князькин приглашает Вас на консультацию.
По предъявлению данной книги — скидка 10 %».
В центре простатологии установили модель памятника Баркову, автор — скульптор Александр Бодяков. Двенадцать миниатюрных копий модели были подарены уважаемым людям, в том числе губернатору Петербурга В. А. Яковлеву.
«Когда мы поставили у себя в клинике модель памятника, — пишет И. В. Князькин, — многие пациенты стали отмечать, что и лечение стало проходить лучше. А некоторые из тех, кому я подарил миниатюры, говорили, что и им стало как-то больше везти в жизни»
[353].
Вот она, магическая сила Баркова!
Пушкин в рекламе преуспел неизмеримо больше. Еще при жизни его произведения пытались использовать в рекламных целях.
26 октября 1826 года в Москве Пушкин рассказал А. Г. Хомутовой о таком курьезном случае:
«Ко мне приходит толстый немец и, кланяясь, говорит: „У меня к Вам просьба“. — Охотно исполню, если только смогу. — „Позвольте мне украсить мое изделие вашими стихами“. — Много для меня чести, но что за изделие и какие стихи? — „У меня приготовляется превосходная вакса для сапог, и, если позволите, на баночках я поставлю: Светлее дня, чернее ночи“ (оригинал по-французски. — Н. М.)»
[354]. Стихи, которые хотел использовать для рекламы своей продукции немец, — из поэмы Пушкина «Бахчисарайский фонтан».
Это было начало пушкинской рекламы, которая расцвела пышным цветом в год открытия памятника Пушкину в Москве в 1880 году, продолжила свое победное шествие в юбилейные 1899, 1937, 1949, 1999 годы и дошла до наших дней. Чего только не было: пушкинские папиросы, пушкинский шоколад, трости с набалдашниками в виде головы Пушкина, водка «Пушкин», духи «Я помню чудное мгновенье», украшенные автопортретами Пушкина гусиные перья с шариковыми стержнями, спичечные коробки с пушкинскими рисунками… Не так давно в метро можно было созерцать наклеенные на двери вагонов листовки, рекламирующие одежду, с текстом: «Унылая пора! Вещей очарованье!» Телевидение радует нас рекламой: «Александр Пушкин. Российская классика. Майский чай. Нам есть чем гордиться. Нам есть что любить». Бедный Барков! А ведь и у него могло бы быть большое рекламное будущее. Скажем: водка «Барков». И непременно — в память о Баркове — дешевая.
