Чтобы барменша знала, что девушка в синем коктейльном платье не прочь увести у нее из-под носа легкую добычу… Чтобы стерла с лица самодовольную ухмылку и, наконец, спрятала в кассе мою измятую купюру… Да что уж там! Чтобы выбросила из своей головы мысли о его покорении и перестала оттягивать ниже свою простенькую майку, выставляя напоказ не слишком-то уж впечатляющую грудь. Я пьяна, немного, но даже этого хватает, чтобы напрочь отключить мой мозг:
- Официантку клеишь?
- А ты следишь?
Да.
- Нет, — смеюсь, упиваясь нежностью фланелевой ткани под моими пальцами, и, позабыв о приличиях, едва не прикладываюсь к узкому зеленому горлышку, в надежде смочить внезапно пересохшее горло. – Дай-ка бокал!
Меня к нему тянет. Неодимовым магнитом, сопротивляться которому не сможет даже кусок низкопробного золота. Тянет настолько, что на тонком запястье моей болтливой подруги наверняка красуются красноречивые отметины, а на неприличной, кричащей о доступности своей обладательницы, юбке Астафьевой еще благоухают нотки виноградного букета.
– Потанцуй со мной, – бросаю первое, что приходит на ум и, если быть честной, отчаянно боюсь очередного отказа. Тем более что прыткая барменша, лихо управившаяся с моей просьбой, не нашла другого места, чтобы натереть пепельницы несвежим полотенцем.
Интересуюсь так просто, что не успеваю обдумать сорвавшиеся с языка слова. Так тяжело, что в ожидании ответа я с трудом вскарабкиваюсь на высокий стул.
***
Максим
Она другая. Гремучая смесь из порочной любовницы олигарха, что игриво прикусывает губу, продолжая невесомо вести пальцем по моему плечу, и простой провинциальной девчонки, краснеющей от собственного нахальства.
- Один раз, — не сдается и лишь на мгновенье отводит взгляд, компенсируя его улыбкой, от которой бег моего сердца ускоряется в разы. - Только один танец, будто мы незнакомы. Словно я просто перебравшая девушка из бара.
Красивая девушка, по-прежнему пахнущая цветами, что совсем не вписывается в окружающий нас антураж: здесь не место легкому облаку лаванды, ведь табак и впитавшийся в дерево запах спиртного беспощаден к полюбившемуся мне аромату. Еще немного и от этого сладкого дурмана не останется и следа…
- Ну не с ним же мне танцевать, — кивает на устроившегося неподалеку мужчину, уронившего голову на сложенные на стойке руки, и тяжело вздыхает, запивая горький привкус поражения маленьким глотком мальбека. Морщится, то ли от тягостного ожидания, то ли от алкоголя, что стремительно растворяется в крови, и наградив меня тяжелым взглядом, откидывается на спинку стула, забрасывая ногу на ногу.
– Ну, как знаешь.
Порой мне хочется вскрыть ее черепную коробку, заглянуть внутрь и отыскать ту извилину, что завязалась тугим узлом, мешая взбалмошной девице рассуждать здраво. Хочется хорошенько ее встряхнуть, и желательно, не один раз, чтобы вся дурь навсегда покинула эту хорошенькую голову, иначе с такой отчаянной тягой к безумству ничего хорошего Щербаковой не светит…
Встает и нетвердой походкой двигается к незнакомцу, не забывая оборачиваться и сдувать со лба шоколадную пружинку.
Мне ведь нетрудно, верно? Один танец, пусть и грозящий мне бессонной ночью и долгим анализом случившегося. Мне ведь не впервой вытаскивать ее из очередной ямы, в которую угодила ее дорогая шпилька… Возможно, неправильно, но определенно несложно. И если не рассуждать над тем, зачем ей, вообще, все это нужно, позволить себе маленькую слабость не возбраняется. И плевать, что стоило Щербаковой здесь появиться, черноволосая Марина больше не кажется мне такой привлекательной…
Протягиваю ладонь, ловко притягивая к себе начальницу, и еле заметно ухмыляюсь вздоху облегчения, что она не успевает сдержать. Веду к небольшой группе перебравших посетителей и сам удивляюсь, насколько идеально ее пальцы смотрятся в моих: переплетаются, обжигая грубую кожу, и заставляют мой пульс подскочить к запредельной отметке.
– Вот видишь, не так уж и страшно, – шепчет, будто специально задевая мочку уха, и тут же укладывает щеку на моей груди. Словно ей необходимо слышать ритм сердцебиения, иначе попасть в такт не удастся…
– А я и не боялся.
Вру, ведь стоя так близко, когда мои губы касаются ее отяжелевших кудрей, когда она нагло исследует мою шею, ныряя пятерней в волосы на макушке, когда ее стройное тело ощущается в руках как податливый пластилин, бояться все-таки стоит. Хотя бы того, что чем дольше мы движемся под медленную композицию, тем меньше мне хочется ее отпускать. Скорее наоборот, своровать у другого мужчины, у ее дорогой обеспеченной жизни, у чертовых бутиков, что она ни за что не согласится оставить в прошлом, своровать и заклеймить поцелуем, чтобы стереть отпечаток вина и Тихомировских ласк с ее уст. Полнейший бред, который в это мгновение кажется мне единственным верным решением…
– Она лучше? – и, как оказалось, не только я глупею от этой чертовой близости.
Только под градусом весь ворох бессмысленных мыслей она скрывать не намерена. Вскидывает голову, внимательно всматриваясь в мое лицо, и делает-то, чего я вряд ли жду от захмелевшей подружки банкира – ревнует меня, простого водителя, и даже не пытается это скрывать, почти до боли впиваясь ногтями в кожу на моей шее.
– Эта брюнетка лучше меня?
Разве что в параллельной вселенной, где я еще не успел осознать свою главную слабость – черному шоколаду я предпочитаю молочный, и смотреть, как невесомые пряди играют бликами от висящего в центре зала дискотечного шара я готов бесконечно. Только сказать об этом я не успеваю, ведь прямо сейчас нас едва не сбивает с ног пара сцепившихся байкеров.
– Ой! – скорее догадываюсь по ее округлившимся глазам, что этот возглас принадлежит ей и прежде, чем пивная бутылка разбивается о мою спину, лишь чудом успеваю оттолкнуть ее к столику.
Юля
Мне кажется, запах крови въелся в мою кожу, перебив элитный парфюм, зловонье дешевого бара и забрызгавшего платье вина. Я даже чувствую на кончике языка солоноватый привкус железа и прежде чем повернуться к Максу, несколько секунд усиленно моргаю, желая прогнать подальше приближающийся обморок. Я стойко перенесла встречу с изувеченной матерью, десять минут жадно изучала ее распухшие щеки, обезображенный нос и губы, на одной из которых наверняка останется шрам. Смотрела, но ни на мгновение не была так близка к беспамятству, как здесь и сейчас, когда сидящий за рулем мужчина болезненно морщится, потирая ушибленное ребро.
– Больно? – прикладываю к его ссадине на скуле пропитанный перекисью ватный тампон, и стараюсь смотреть только в глаза – ниже нельзя, иначе от одного вида перепачканной бурыми пятнами футболки окончательно тронусь умом. Брошусь прочь, прекрасно зная, что даже оставь я за спиной с десяток разделяющих нас километров, мысли мои уже прочно приклеились к нему.
– Немного. Бывало и хуже.
Не сомневаюсь. Я все-таки не прогадала, выбрав шофера на роль собственного вышибалы, ведь кулаками он машет знатно: безжалостно и вовсе не хаотично, продумывая каждый удар по сопернику.
